Под Локком
Шрифт:
Но в основном, потому что я осознавала глубоко в душе, что нет никакого смысла принимать или распознавать какие-либо чувства, которые могут быть у меня к мужчине, вроде него. Мужчине, который отвечал за сестру его друга.
О Боже, я такая идиотка.
Гребаная идиотка.
Я нажала на газ для ускорения и в тоже время потянулась, чтобы взять телефон, и набрала второй номер в списке любимых контактов.
Гудки шли некоторое время, слишком долго, но в последний момент он ответил:
— Риз? — ответил Сонни хриплым
Я задержала дыхание, а затем продолжительно выдохнула.
— Привет, Сонни.
На заднем фоне было шумно. Я услышала, как открылась и закрылась дверь.
— Привет, малышка, я как раз думал о тебе, — сказал он. — Ты в порядке?
Уф. Один день из многих, когда я не в порядке, а он спросил.
— Ага, — ответила я честно. В смысле, я уже сегодня достаточно врала. Не обязательно еще сильнее подмачивать репутацию, особенно, не с моим братом.
— А ты?
— Бывало и лучше, — он вздохнул. Долго и продолжительно.
Что-то в его тоне насторожило меня.
— Что случилось? — спросила я осторожно.
— Ах, малышка, — отмазался он.
Как будто это меня остановит.
— Где ты?
— Почти в Денвере. Я не знаю, как называется этот захудалый маленький городишко, но мы в Колорадо.
Колорадо?
— Ты думаешь донор спермы там?
Три секунды вдохов должны были стать для меня предупреждающим знаком.
— Возможно. Мои друзья из Аризоны сказали, что он проезжал здесь пару недель назад, так что я надеюсь, что он поехал на север, поскольку жил там.
— Оу, — я расстроилась, поскольку мало знала о своем отце, хотя так не должно было быть. — Он жил там последнее время?
Еще одна пауза. Больше вдохов.
— Ум, не совсем. Я не думаю, что он настолько тупой, чтобы вернуться в Кали (прим. пер. — сокращение от Калифорния). Он ведь знает, что его там ищут люди.
Значит, Курт Тейлор жил в Денвере задолго до того, как сорваться куда-то в Калифорнию? Есть ли хоть что-нибудь, что заставит этого мужчину осесть?
А затем осознание ударило меня — сильно, как массивный камень, застрявший в почках, разрывающий жуткой болью все внутри.
От чего постоянно бежал этот человек, Айрис? Мой мозг кричал.
— Сон, — это все, что я смогла выдавить из своего рта, пока маневрировала по шоссе.
— Риз, — он прозвучал по-другому. Слишком опекающим.
Мы оба слишком долго молчали. Лишь устойчивые вдохи и выдохи просекали сотовую связь. Я боялась спросить, боялась получить подтверждение того страха, который прочно осел в моем желудке. А Сонни? Сонни, скорее всего, боялся ответов на те вопросы, которые у меня были.
Он знал. Он знал, что я догадалась.
Я действительно не хотела знать, но вопрос вышел каким-то хрипом.
— Там есть?..
Мой брат, мой любимый сводный братец, вздохнул.
— Прости, Риз. Я не знал, как тебе сказать.
Конечно, он не сказал. Блять.
— Лу сказал мне об этом, блять, вечность назад. Твоя мама была уже больна, а ты была еще ребенком…
Я почувствовала, что моя кровь моментально исчезла из моего тела. Когда моя мама была больна?
Я, должно быть, издала какой-то звук, потому что Сонни выпустил ряд красочных матерных слов, которые я бы оценила, не узнай только что о том, что у моего отца были еще дети, в то время, как он был женат на моей умирающей матери.
Тогда я услышала ужасные звуки, которые вырывались из моего рта.
— Мне жаль, Риз. Я знаю, что должен был тебе все рассказать, но я не смог, — пробормотал он, напрягая голос. — Я люблю тебя, малышка. Я люблю тебя, блять, так сильно, но ты уже прошла через столько дерьма, я просто не смог сделать это с тобой.
Будучи человеком, который плачет, почувствовав что-то чуть хуже нормального, позже я задамся вопросом, почему же я не ударилась в слезы из-за слов Сонни. Из-за его объяснения. Его правды и лжи. За поступки моего отца и его ошибки.
Но в тот момент все, на чем я смогла сосредоточиться — это жжение, которое царапало меня в кишках и горле. Это были предательство и зависть, злость в их чистой форме.
— Скажи что-нибудь, — умолял Сонни на линии, вырывая меня обратно из сумасшедших мыслей, роившихся в моей голове.
Мне не стоит злиться. Я вообще не должна что-либо чувствовать.
Но проблема в том, что я чувствовала.
— Айрис, — позвал он.
— Дерьмо, — пробормотала я в трубку, кое-как умудряясь следить за знакомой дорогой к дому Декса. — Я просто… Это никак не укладывается в моей голове. Сколько лет?..
Он зарычал, намекая, что этот разговор и для него не настолько простой.
— Точно не знаю. Где-то десять или одиннадцать.
Сукин-блять-сын.
И снова злость лавиной врезалась в мою грудь. Когда мне было четырнадцать, я была в середине процесса облучения. Моя мама еженедельно получала химиотерапию, которая разрушала ее. А чем занимался этот ублюдок? Делал детей? Детей, о которых он точно не будет заботиться.
Еще один ужасный звук вырвался из моего горла, как бы сильно я не старалась его сдержать.
В смысле, сколько, блядь, раз он такое делал? Ладно, мои родители были в разводе, но серьезно?
— Какого хрена с ним не так? — ахнула я в трубку.
— Я не знаю, — ответил Сонни, звуча слишком мрачно. — Он тронулся головой, малышка.
Он тронулся головой и был полным кретином. Блядским кретином.
— Я не могу в это поверить. — Потому что я помню его лицо, когда я спустилась прямо перед тем, как мама умерла два года спустя. Его лицо, когда он приходил в больничную палату, чтобы увидеть ее, четко отпечаталось в моей памяти. Он никак не мог подделать опустошенный вид, но, возможно, это была моя проблема.