Под Локком
Шрифт:
Он перекатился на бок так быстро, что это заставило меня выдохнуть: «стой».
Меж его темных бровей пролегла глубокая морщинка, его рот скривился от неудовольствия.
— Какого черта тебе чего-то стесняться по этому поводу, Ритц? — спросил он.
Я моргнула.
— Ну, да, совсем нечего. Это просто один отвратительный шрам.
Теперь была очередь Декса моргнуть.
— У тебя был рак, — сердито прошипел он. — И ты жива. Так что в этом нет ничего отвратительного.
Человек, который разукрасил практически все свое прекрасное тело еще более великолепными татуировками, говорит мне
Святое дерьмо.
Я влюбилась в Хера.
Я снова моргнула. Не плачь, не плачь, не плачь.
Не плачь, Айрис.
Я кивнула себе, я смогу это сделать. Смогу держать себя в руках.
— Я знаю. Я знаю, поверь. Я знаю, что я одна из немногих счастливчиков, — я скользнула ладонью от его живота к шее, прикасаясь к шелковой плоти нервными пальцами. — Но я прожила большую часть своей жизни, как «тот ребенок с онкологией». Я не хочу быть этим человеком и здесь тоже. Я хочу, чтобы вы ребята любили меня, потому что я — это я, а не из-за этого.
Теперь была очередь Декса моргнуть снова, бросив чернильную тень от ресниц, слишком длинных ресниц, на его такое мужественное лицо.
— Детка, мне кажется, у тебя самое хреновое везение, о котором я когда-либо слышал, — он дотронулся указательным пальцем до кончика моего носа. — Когда я впервые увидел тебя, я увидел красивую девочку, которой ее бро нашел работу. Маленькую девочку, которая не росла среди Вдоводелов, как все мы. Теперь я знаю тебя, я знаю, тебе пришлось пройти едва ли не через еще большее дерьмо, чем всем нам. Ты пережила чертовски много, Ритц. Твой папа, твоя мама, твоя бабуля, еще и воспитывалась своим братом в довершение всего, — его большой палец коснулся границы моего шрама.
А потом он моргнул опять. Один, два, три раза, и я клянусь, я клянусь, я клянусь, что его глаза выглядели влажными между этими порханиями век.
— И вот ты здесь. Жизнь бывает несправедливой, и все тут. Я уважаю тебя, детка. Не только потому, что ты разбиваешь мне сердце каждый раз, когда я вижу, как ты улыбаешься, но потому что… — долгий выдох сорвался с его губ, а синие глаза моргали снова, и снова, и снова. — Просто уважаю. Ты понимаешь меня?
Я не понимала. Не совсем. Это чувство в моей груди росло и росло, пока мне не стало больно дышать от его величины. Но я все равно кивнула.
— Но я, черт побери, хотел бы, чтоб ты сказала мне об этом раньше, чем всем остальным, — признался он низким голосом. — Я думал, что меня вырвет за этим чертовым столом.
Я съежилась и спрятала лицо под его подбородком, уткнувшись носом в его горло. Перед моим лицом промелькнуло уязвленное лицо Слима в баре. Я не очень часто злю людей, но когда я это делаю, то злю всех вокруг. Эх.
— Надеюсь, в скором времени не появится ничего такого, о чем я должна буду рассказывать тебе. Я рассказала тебе больше, чем кому бы то ни было. Даже больше, чем Сонни, — я вздохнула. Еще один человек, которого я разозлила. Единственный человек, которого обычно я выбешиваю очень редко. — Последний раз, когда мне делали химиотерапию,
Его пальцы похлопали по моему бедру.
— Это было как раз после аварии, в которую попала его ма?
— Да, поэтому я ничего и не говорила ему. Он был в таком стрессе после этого происшествия, и его работа отнимала так много времени. Я не хотела доставлять ему еще больше хлопот, — объяснила я.
Декс хмыкнул где-то в глубине своего горла. Его длинные пальцы художника протанцевали по моему тазу.
— Теперь все встало на свои места. Припоминаю, как он рвал и метал несколько лет назад. Переломал все в своем доме, подрался с половиной клуба. Он вел себя как чертов придурок, пока не свалил. Никто из нас не знал, куда он уехал.
Стоп. Я и понятия не имела, что он все это натворил. Он заявился в дом к бабуле с окровавленными костяшками, но я была так обеспокоена нашими отношениями, и, кажется, время для драк было совсем не подходящее.
— Тогда он приехал к нам и остался на месяц. А теперь он злится, потому что я не рассказала ему про историю с «Басти».
— Он это переживет, — сказал Декс, сжимая мое бедро.
— Со временем.
Он снова хмыкнул.
— Он бесится, но переживет это. Тебе только нужно перестать утаивать все дерьмо, которое с тобой происходит.
— Я знаю, — вздохнула я. — Я знаю. Я не буду. Больше ни от кого-то из вас.
Эти знающие пальцы, покрытые черными чернилами, переплелись с моими и он тихо рыкнул:
— Надеюсь, что нет.
Глава 32
Я разрывалась между желаниями придушить Лютера или обнять его.
Всего одна вещь удерживала меня от того, чтобы начать разыскивать туалет, это были печеньки из киноа, которые ждали меня на его кухонном островке. Я имею в виду, это ведь печенье из киноа. Кто-нибудь когда-нибудь готовил подобное для меня? И я сомневаюсь, что в клубе были еще вегетарианцы, кроме меня никто не делал выручку старому Вонючке Питу, питаясь там черными бобовыми бургерами.
Так что за это пусть живут — и он, и его туалет.
Но вот за то, что он пригласил эту девчонку Бекки и других смазливых телочек, которые строят Дексу глазки, хотя свидания с ними никто не ищет, Лютера ждут пытки… в моем воображении.
Многократные.
Когда, черт возьми, я превратилась в такого человека? В девчонку, сжимающую зубы, потому что ревность будоражит меня мыслями о том, как бы вскрыть парочку чужих кровеносных артерий. Улыбка на моем лице стала натянутой, поддельной, ненатуральной.
Хуже всего было то, что мы провели в этом месте всего пятнадцать минут.
Почему я не настояла на том, чтобы остаться у Декса дома? Я же говорила ему, что не хочу идти. Совсем не обязательно, что я больше никогда не захочу видеть Лютера или кого-нибудь из Вдоводелов. Я просто не хочу их видеть в ближайшее время. Полнейшая хрень, что творилась у Декса в офисе, была просто оскорбительна. Последнее, что я хотела видеть от них, так это как они смотрят на меня, думая: «Бедная, Риз».
Ненавижу этот взгляд.