Под маской молчания
Шрифт:
Они поужинали у себя. Ансельмо поселил их в номере с видом на церковь на мысе Дорсодуро. Джо тихо ковырялась в салате, потом покорно дала Виктору промыть себе глаза.
Поздно вечером Джо вдруг выпрямилась в постели. Она встала, направилась к окну и распахнула его, подставив лицо каплям дождя. Вдохнула ночной воздух.
— Скажи мне, Виктор, что отсюда видно. Хочу взглянуть на Венецию твоими глазами.
Он выпрыгнул из кровати, подошел к ней, осторожно обнял. Почувствовал трепет ее тела. Венецию поглотил туман, заглушивший
— Напротив, за каналом, горят огни. Городские и домашние; желтые, оранжевые, рубиновые. Недалеко проплывает полицейский катер. Я его не вижу, но он освещает мигалкой целый квартал. Дождь сильный, мост Аккадемиа почти не виден. Люди как будто ступают по воздуху. Голуби спрятались от дождя, хвосты торчат из-под черепицы. Ты их слышишь?
Она прижалась к нему сильнее и шепнула чуть слышно, обнимая его своей жаркой влажностью:
— Да… Я вижу их…
В эту ночь им не мешали призраки прошлого.
84
Около полудня Виктор обнаружил деньги. Пачки валюты разных стран, купюры разного достоинства.
— Перепадало порой, — нахмурилась Джо. — Авансовые платежи, неизрасходованные остатки…
— А почему ты их сунула в мой чемодан?
Она улыбнулась и поцеловала его в щеку. В голосе прозвучало что-то от пропавшей Арабеллы:
— Потому что твоя физиономия лучше подходит для таможни, милый Виктор.
— А если бы меня поймали?
— Когда я работала в этом городе, таможенников обмануть было легче всего. С тех пор они не изменились.
— Меня тоже было легко обмануть.
Она чуть нахмурилась:
— Ты сам себя обманывал. Ты рвался к Арабелле.
— Нет, я искал Джо.
— Но не тогда в Венеции. Вспомни мост… туман…
— Значит, я тебя выдумал? Изобрел?
Джо снова поцеловала его, поняв, что зашла слишком далеко:
— Нет, Виктор. Ты прорубил дверь, в которую я смогла войти. — Она почувствовала его улыбку и сменила тему: — А сейчас выведи меня, пожалуйста, наружу. Хочу почувствовать мой город.
— Теперь и мой тоже.
Ансельмо проводил их улыбкой, и они покинули отель. Дождь прошел, Венеция дружелюбно принимала гостей. Виктор и Джо слонялись по узким улочкам мимо многочисленных лавочек и кафе. Сначала Джо обеими руками держалась за Виктора, отмеряла крохотные шажки и выглядела вследствие этого моложе своих лет — хотя Виктор до сих пор не знал ее возраста. Ближе к вечеру, когда ласточки снизились и проносились над самыми крышами, Джо высвободила одну руку и водила указательным пальцем по стенам вместо тросточки.
Они дошли до дома, в котором проживал отставной судья Андолини, убитый недавно в Штатах. Третий этаж смотрел на улицу темными окнами. На двери оранжевая полоска со словами «QUESTURA DI VENEZIA», двое полицейских при входе.
— Свет в окнах есть? — спросила Джо.
— Нет, темно. Одно окно открыто.
— Никого не видно?
— Нет, никого.
Джо принюхалась:
— Запах шоколада… Чувствуешь?
— Нет. Чувствую, что нам пора выпить.
Он поцеловал ее, и они продолжили путь. Зашли в старую тратторию, уселись подальше от шумного бара. После второго бокала Джо как-то непонятно улыбнулась.
— Что, Джо?
— Ты больше не шепелявишь. После того как я поцеловала тебя впервые.
Она подошла и села к нему на колени.
— Хочешь остаться здесь? — спросил он, зная, что она ответит. Она кивнула. — Снимем квартиру…
Джо пригнулась к его лицу, приоткрыв рот для поцелуя, но вдруг замерла, как будто почувствовав опасность. Уголок верхней губы разгладился в прямую линию. Виктор повернул голову ко входу.
Когда-то бодрый и уверенный в себе, инспектор Карреджо изменился почти до неузнаваемости. Форма постового, гоняющего торгашей-нелегалов и штрафующего туристов, давно забывшего письменный стол в квестуре и забросившего диету. О последнем обстоятельстве красноречиво свидетельствовала расплывшаяся фигура. Печальные мешки под глазами. Карикатура на полицейского.
— Я знал, что еще встречу вас… — Он перевел глаза с Виктора на Джо, сопоставляя увиденное с образами, хранимыми памятью.
— Очень рад вас видеть, инспектор, — заулыбался Виктор. — Пропустите с нами стаканчик?
Джо повернула голову на запах резкого одеколона и улыбнулась. Карреджо как будто не расслышал приглашения.
— Четыре года назад я научился пользоваться желтыми и зелеными бланками. Желтые штрафные квитанции — за стоянку в зоне разгрузки. Зеленые — повторные, для злостных нарушителей. Работы много, не соскучишься.
Нерадостной оказалась эта встреча для разжалованного инспектора. А теперь еще квестуре — «ваши друзья из ФБР» — навязали версию о том, что во всем виноват псих-одиночка Стефано, даже в убийстве почтенного Паоло Андолини.
— Как вы понимаете, синьор Талент, это оскорбляет мое… — Он запнулся, подыскивая слово. Не нашел, осушил стакан.
Его легендарная выдержка, унаследованная от множества предков, среди которых, как слышал Виктор, числились два палача и один Великий инквизитор, изменила ему.
— Вас даже нельзя вызвать на допрос! — возмущенно пожаловался Виктору Карреджо.
— Мне очень жаль, — посочувствовал Виктор. — Но ведь знаете, мы тоже…
— Вы? — Карреджо резко опустил стакан на стол, забрызгав вином белую манжету грязноватой форменной рубашки. — Ваши трудности… Для вас трагедия — не найти места для парковки… Я рожден для защиты граждан великого города от таких, как вы, а вместо этого… Карреджо, собирающий мелочь с пешеходов! Пристающий по пустякам к японским школьницам и престарелым американкам! Позор!