Под-Московье
Шрифт:
Едва проснувшись, он бросился в госпиталь, но ничего утешительного не услышал – Нюта все еще была без сознания. Акопян боялся, что она впадет в кому и будет находиться в таком состоянии неопределенно долгое время. Чувствовалось, что врач многого не договаривал, но Кирилл догадывался и сам – долго возиться с такими больными здесь возможности не было. Впрочем, случай был особым – тем же утром на Баррикадную явилась делегация с Улицы 1905 года, на которой наступила, наконец, благословенная тишина. Люди принесли с собой, кажется, все имеющиеся на станции продукты, совершенно точно – все лекарства и даже две чудом сохранившиеся и до ужаса грязные мягкие игрушки. Гости были готовы дежурить около отважной девушки сколько потребуется
– Друзья мои, друзья мои! Мне трудно работать в таких условиях. Поверьте, пока я не могу сказать вам ничего определенного. Увы, я не господь Бог, чтобы исцелять словом. Мне нужны нормальные медикаменты, оборудование, а вместо этого я располагаю только самыми примитивными инструментами и крохами давно просроченных лекарств! Но не сомневайтесь, для этой отважной девушки будет сделано все возможное. А вы со своей стороны старайтесь разговаривать с ней, вытягивайте ее обратно, не отпускайте. Нужно, чтобы она сама захотела жить, чтобы она боролась. Только, пожалуйста, не все сразу, по очереди. И это вот… – он покосился на игрушки, видимо собираясь попросить убрать «антисанитарию» из палатки, но потом махнул рукой: – А, пусть будут!
Кирилл сидел возле Нюты. Она лежала с закрытыми глазами, укрытая простыней, на которой кое-где проступали кровавые пятна. Голова обрита и забинтована, лицо белое до синевы. Парень пытался говорить с ней, но с тем же успехом можно было бы обращаться к мраморной колонне.
На самом деле Нюта находилась в каком-то полубессознательном состоянии, словно сквозь плотный кокон слыша все происходящее вокруг. Она понимала, что лежит в маленькой белой палатке, что ее пытаются лечить. Но чем закончится лечение, девушке было безразлично. Да и вообще, она не понимала, зачем жить дальше.
«Чего они еще от меня хотят? – думала Нюта. – Я сделала так, как они хотели, – пусть и не своими руками, но все же уничтожила Тварь. Теперь, в благодарность за это, могли бы просто дать мне спокойно умереть».
Из разговоров она представляла себе, как ее спасли. Кирилл и один из местных сталкеров поднялись на поверхность и нашли ее совсем рядом с павильоном Краснопресненской, успев буквально в последний момент. Нюта даже помнила, как увидела их. Высокий человек склоняется над ней, беспомощной, это Кирилл. Ей казалось, что она даже узнала нож в его руке, которым парень очень дорожил. Так чего же он хотел – помочь Нюте или убедиться, что она погибла? Может, если бы не ненужный свидетель, он бы ее добил? А теперь ходит к ней, делает вид, что беспокоится, – ведь вокруг люди, нельзя обнаруживать свои истинные намерения. Ну и зачем ей вообще жить, если она никому не нужна? Какой смысл бороться? И зачем он только поднимался на поверхность, да еще до наступления темноты? Стоило ли так трудиться, рисковать, когда проще было оставить ее там умирать. «Да ведь я живучая, – грустно усмехнулась про себя Нюта. – Еще очнулась бы и доползла бы до метро сама. Тогда бы его стыдили, что он ничего для меня не сделал. Надо же было ему притвориться, что я ему небезразлична».
У нее то и дело начинались галлюцинации – наверное, продолжал действовать яд. В бредовых видениях ей являлись то баба Зоя, то Крыся, то Верховный. Хуже всего было, когда ей мерещились веселые глаза маленькой гусенички за секунду до того, как по воле Нюты она превратилась в мертвую оболочку. «Люди служат пищей монстрам, а сами монстры идут на корм червям. Вот так и продолжается жизнь…»
Иногда появлялся Макс, но теперь это совсем не радовало – сталкер приходил к ней в длинной замызганной белой рубахе и с трупными пятнами на лице. Тянул к ней руки, звал с собой. Иногда она слышала голос Кирилла: «Нюта, Нюточка, очнись». Но голос был слабым и неубедительным.
«Макс хочет забрать меня с собой, – думала Нюта. – Только почему он такой страшный, бледный, а глаза так злобно сверкают? Если бы он заговорил со мной ласково, я бы, наверное, ни на секунду не задумывалась и ушла с ним».
И однажды ее желание сбылось. Ей померещилось, что Макс сидит возле ее постели и внимательно смотрит, но на этот раз он был в камуфляжной форме и без страшных пятен на лице. Девушка приоткрыла глаза.
– Тебе лучше? – спросил Макс; голос у него тоже слегка изменился.
– Макс, не уходи! – попросила она.
– Конечно, я посижу возле тебя, если хочешь. Но… Я не Макс. Меня Алек зовут.
Нюте трудно было повернуть голову, но она догадывалась – рядом находятся еще люди. Видимо, кто-то из них стал делать парню знаки, и тот поспешно добавил:
– А впрочем, как тебе нравится, так и называй.
Но Нюта сама уже видела – это не Макс: шире расставлены глаза, более пухлые губы. А все же сходство удивительное, и так хорошо, когда он смотрит на нее своими веселыми, любопытными глазами. А когда Алек накрыл ее руку своей, она оказалась такой теплой, живой. Нюта вдруг подумала: «Я же, наверное, выгляжу как чучело! Волосы наверняка грязные, спутанные (не знала, что ее обрили). Интересно, какое у меня сейчас лицо?»
– Хочешь чего-нибудь? Попить или поесть? – спросил парень.
– Хочу зеркало, – прошептала Нюта.
Разглядывая себя, девушка ужасалась: без волос, лицо какое-то зеленое, под запавшими глазами синева, нос заострился. Иные покойники, которых она видела, выглядели куда приличнее. И ей вдруг так захотелось, чтобы Алек увидел ее прежней – такой, какой она пришла на Улицу 1905 года!
С этого часа Нюта медленно, но уверенно пошла на поправку.
Среди прочих посетителей с Улицы 1905 года оказались Вэл и Мура. Они рассказывали, как все на станции любят и ждут свою спасительницу, передавали приветы от Маши, коменданта и еще кучи каких-то незнакомых людей. Оказывается, какая-то женщина даже назвала в честь Нюты свою новорожденную дочку.
Старик-торговец, приятель Кирилла, чуть только Нюта пришла в сознание, принес ей почитать несколько книг. Нюта пока еще была слаба для чтения, да и Акопян не советовал ей напрягать глаза, но все же девушка выбрала парочку. Одна из них была толстой, в глянцевой, хотя и сильно потрепанной обложке, картинка на которой понравилась Нюте – двое парней и девушка в темных одеждах, с необычными задумчивыми, отрешенными лицами на фоне ночного неба. Темноволосый парень тоже слегка напоминал Макса. Нюте сразу захотелось узнать, что это за люди, в каких они отношениях между собой и что они делают в ночном лесу. Жаль, что, кроме обложки, картинок в книге больше не оказалось, а когда ее увидел Кирилл, то неодобрительно хмыкнул, но сдержался и ничего не сказал. Он вообще теперь старался не спорить с подругой – Оганез Ваганович категорически велел всем не утомлять и не расстраивать пациентку, словно не верил до конца в случившееся чудо.
Врач, конечно, не мог знать, что куда действеннее его скудных лекарств и ухода стал неизвестно откуда появившийся Алек. Он был так похож на Макса, и при этом куда лучше него, потому что не избегал девушки, а наоборот, подолгу сидел рядом и разговаривал с ней. Не так, как Кирилл, больше слушая самого себя, а внимательно, как будто все, что говорила Нюта, было необыкновенно умным и интересным. И от его внимания она расцветала – начинала с аппетитом есть, чаще улыбалась. Окружающие, заметив это, старались им не мешать. Стоило появиться Алеку, как все остальные куда-то тактично испарялись. А он садился рядом и с улыбкой брал ее за руку, словно не замечая, какая она страшная. Нюте даже начинало казаться, что она, как и прежде, красива.