Под необъятными небесами
Шрифт:
08 ноября 1988
Двадцать четвёртый день. Ветер восточный, два балла. Несём полный грот с одного борта, и геную на спинакер гике, с другого.
Скорость два узла.
После проблем прошлой ночи мы отказались от двойных стакселей и вернулись к традиционной схеме с гротом и стакселем. Может быть менее элегантно, но более безопасно и менее трудоёмко.
Идём медленно. Утро обещает ещё один жаркий, пасмурный день, но в 13.00 в голубом небесном просвете проглядывает солнце, как раз вовремя, чтобы определиться! Прошли очень мало: 91 миль за 26 часов, с учётом попутного течения.
До Тринидада 280 миль. Два дня, если вернётся ветер. Хочется поскорее. Мои желания просты и банальны: фрукты, печенье, свежая пища.
09 ноября 1988
Двадцать пятый день. Ясный день, сильный ветер. Рекордный переход: 152 мили. Поймали метрового тунца.
11 ноября 1988
Двадцать седьмой день. Переход заканчивается. Всё как-то странно и отлично от того, что я только мог себе представить.
Вода вокруг острова зелёная. Земля ярко зеленая, густо покрыта тропической растительностью. В воде плавают кокосовые орехи, пальмовые листья и ветки деревьев. Стайки экзотических птиц пролетают над нами, исчезая во влажной дымке окутывающей большой залив Париа.
С суши доносятся горячие, влажные запахи, дикий берег неподвижен — ни дома, ни лодки. Лиззи это напоминает горный пейзаж, мне, японскую картину.
Мы плывём между островами и островками. По мере прдвижения в направлении Порт оф Спейн, появляются первые признаки цивилизации: суда стоящие на якоре в заливе, который так велик, что не видно берегов.
Звук колокольчика, исходящий с острова, от окружённого изгородью дома, разбудил Лиззи, задремавшую в кокпите, подперев голову рукой. Она провела ночь на вахте, когда мы поднимались вдоль берега Тринидада, безуспешно пытаясь разглядеть огни маяков, обозначенных на карте. Пролетавшие над нами птицы оказываются пеликанами. Они точно такие, каких я видел в журнале «Тополино» в детстве, с точно таким же смешным огромным клювом, с мягким жёлтым кожаным мешком. Они сидят на грязных буйках, обозначающих канал, ведущий в порт столицы.
Начинается ливень и силуэт города, едва появившийся в глубине залива, скрывается за стеной воды. Десять минут льёт как из ведра, потом дождь прекращается и город появляется снова.
Мы приближаемся с большой осторожностью, растерянные от усталости, напряжения и странного чувства от приближения к земле после долгого времени. проведённого в море. Появляются высокие, грязные молы и ветхие лачуги.
— Куда пойдём?
Порт огромен, и мы чувствуем себя маленькими и не в своей тарелке. Я осматриваюсь вокруг, в надежде увидеть мачту, парус или яхтенную гавань, но вижу только большие суда, танкеры, огромные деревянные джонки. Замечаем пустой мол.
— Пойдём туда?
— Попробуем.
Швартуемся к старым деревянным сваям. Вот, наконец, «Веккиетто» неподвижен, после 27 дней в море. Мы сидим в кокпите, глядя на безлюдный мол, ожидая, что кто-нибудь заметит наш жёлтый флаг. Пока не придут таможенники, мы не можем сойти на берег. Но придут ли они? Один за одним начинают собираться негры, оборванные, похожие на бродяг.
Они стоят на моле и глядят на нас.
— Эй! Знаете где находится таможня?
Они смеются и разговаривают между собой. Некоторые опускаются на колени, чтобы лучше разглядеть внутри каюты.
— Нужно сойти на берег, поискать таможню.
— И оставить лодку здесь без надзора, среди этих людей?
— Тогда я пойду, а ты оставайся на лодке.
— Ни за что! Я одна на лодке не останусь!
Как же всё-таки не просто сойти на берег в чужой стране!
Когда негров собирается уже небольшая толпа, мы отдаём швартовы и снова начинаем кружить по порту в поисках таможенного причала. С третьей попытки мы его находим, благодаря маленькому, выцветшему флагу над домиком, приютившим офисы.
Нам пришлось дорого заплатить за свой выбор, прибыть на этот странный остров. Пришлось отдать добрую часть запасов алкоголя таможеннику, который пришёл инспектировать лодку, и, едва мы вышли на улицу, видимо из за того, что наш внешний вид выдаёт в нас простаков, подверглись нападению двух «раста», пытавшихся завладеть моим бумажником. Однако, в целом всё хорошо. Мы поняли, почему яхты сюда не идут.
Тринидад, это место, которое можно принимать только в малых дозах и с некоторыми предосторожностями. А так, это прекрасный остров, великолепная природа, экзотические фрукты, музыка, контрасты. Хотя, здесь нам не удалось улучшить свой испанский, потому что официальный язык Тринидада — английский.
Через несколько дней, проведённых в спокойной воде залива, паразиты, облепившие подводную часть лодки, начали отваливаться, оставив днище чёрным и чистым, как в день отправления. Ну и хорошо, не придётся поднимать лодку, и, наши извинения International Paint.
3. Потомки пирата
Снова красный огонь.
— Что делать? Разбудить Лиззи?
Нет, она тоже испугается. Пользы от этого не будет. Подождать? Но тогда они приблизятся слишком. Лучше попробую сделать поворот через фордевинд и уйти на север. Хорошо что мы вчера убрали спинакер гик с генуи, я смогу управиться сам.
— Ну, давай! И постарайся не наделать глупостей.
Сначала нужно отдать завал тали грота.
— Готово. Гик свободен.
Поворачиваю флюгер ветрового рулевого, так, чтобы он вывел нас на фордевинд.
— Вот так. Хорошо.
Стаксель надут едва-едва, готовый сам перелететь на другой борт.
Начинаю выбирать шкот, пока гик не становится под углом 45 градусов. Вот теперь нужно действовать быстро и решительно.
«Веккиетто» бросается вперёд, скатываясь по склонам волн и раскачиваясь с борта на борт. Выжидаю, когда он накренится в нужную сторону и стаксель обезветрится. Пора! Докручиваю флюгер и прыгаю в кокпит, лихорадочно выбираю гика шкот. Метр, два, четыре… готово, гик рывком перелетает на другой борт. Теперь быстрее-быстрее, шкот нужно вытравить, лодка быстро приводится, мы уже почти в галфвинд и волны бьют в борт. Гребень разбивается на палубе и, превратившись в облако брызг, окатывает меня с головы до ног. Не важно, вода тёплая. Прыгаю к лебёдке стакселя, отдаю наветренный шкот, выбираю подветренный. Освободившаяся генуя яростно бьётся. Выбираю шкот быстро, как только могу: два, четыре, шесть метров, мокрая верёвка скапливается в кокпите. Наконец генуя наполняется ветром, натягивает шкот и принимается тянуть как прежде, помогая ветровому рулевому вернуть нас на курс.
— Ух! Закончил.
Нет. Ещё нет. Осталось закрепить гик завал талями, отрегулировать флюгер и набить на один оборот лебёдку стаксель шкота.
«Веккиетто» вновь бежит в полный бакштаг правым галсом. Он ускоряется на каждой волне: корма поднимается, лодка начинает скользить вниз и приводиться к ветру. Но тут сразу же начинает работать ветровой рулевой: его флюгер наклоняется до упора, погружённое в воду перо отклоняется в сторону, скрипят в блоках тросики и штурвал поворачивается в противоположную сторону, словно его движет невидимая рука. Лодка возвращается на курс.