Под ногами Земля (Сборник фантастики)
Шрифт:
Ага, вот!
"Я, капитан парохода «Жулан», вследствие скудного питания и неполного штата кочегаров вынужден прекратить рейс, распустить команду и передать пароход местным властям.
В настоящее время нахожусь в городе Коломбо, что на острове Цейлон, и с первым пароходом нашей компании вернусь в пределы Российской империи, что явствует из изложенного".
Капитан слегка откинулся назад в кресле, чтобы полюбоваться ровными строчками рондо.
— "Что явствует из изложенного"! — со смаком повторил он, поднося чашку ко рту. — Стиль-то какой! "Явствует из изложенного"!
Рука капитана потянулась к чайнику, но в этот момент кто-то осторожно постучал в дверь. Капитан поморщился, сунул спиртовку обратно в ящик, подошел к двери и повернул ключ.
— Можно к вам, мастер? — В дверях стоял старший помощник.
Чигин довольно ухмыльнулся. Обращение «мастер», как и звание «капитан», было заимствовано им из старинных книг и отлично прижилось. Попробуйте найдите хоть еще одного космонавта, к которому обращаются подобным образом!
Капитан — это для посторонних. Ближайшим помощникам разрешается маленькая фамильярность. «Мастер»… право, неплохо звучит!
— Входите, чиф. Может быть, чашечку чаю?
Старпом вздохнул. Он терпеть не мог любимый напиток капитана, но отказаться — значило смертельно обидеть старика.
— Спасибо, с удовольствием!
Чигин достал из шкафчика вторую чашку.
— Какие новости?
— Радиограмма с подкидыша. Идет к нам с курсантами. Двенадцать человек.
— Какой курс?
— Все первокурсники. Двенадцать козерогов.
— Примите к правому борту.
— Есть!
— Что еще?
— На подкидыше — доктор. Радирует, что все в порядке, медикаменты получены.
— Так.
Капитан задумался. Опять первый курс. Щенки. На перегрузках будут лежать трупами, потом, в невесомости, заблюют весь корабль. Пробный рейс, так называемое "окосмичивание кадров". Капитан терпеть не мог этого выражения.
Окосмичивание! Чушь это, а не окосмичивание! Подумаешь, старт с постоянной орбиты, удлиненный эллипс вокруг Марса и возвращение на орбиту. Дать бы им настоящий взлет и еще посадочку на Венере, вот тогда бы узнали, что такое «окосмичивание». Половина бы подала заявление об отчислении из училища. Но что поделаешь, если планетолет «Альдебаран» уже давно переведен в класс 4-Е без права посадки на планеты. Еще года два его будут использовать в качестве учебной базы, а затем…
— Спасибо, мастер, чай у вас действительно великолепный.
— Подождите.
Старший помощник снова сел.
— Вот что, — капитан расстегнул воротник кителя, — вы уж займитесь сами с курсантами. Главное, чтобы они сразу включились в работу. Ничто так не разлагает молодежь, как безделье. Никаких поблажек на всякие там недомогания и прочее. Железная дисциплина и работа излечивают все хворобы.
— Будем разбивать на вахты?
— Обязательно. По четыре человека. Из каждой вахты двоих — боцману.
Пусть с ними не миндальничает.
— А остальных?
— В штурманской рубке и в машине. По очереди, каждые сутки. Во вторую половину рейса произведете перемену без выходных.
— Чепуха все это, — сказал старший помощник, — все равно курорт.
— Вот вы и позаботьтесь, чтобы не было курорта, погоняйте как следует.
— Автоматика, тут особенно не погоняешь, времена не те.
— Не те, — согласился капитан. — Вот спросите у этих козерогов, чего их понесло в училище, и они вам непременно наплетут про романтику космоса, а какая теперь романтика? Вот раньше…
— В наше время, — кивнул старший помощник.
Капитан хлопнул рукой по столу.
— Да я не о том! Вот, скажем, мой прадед, он был капитаном парохода.
— Чего?
— Парохода. Плавал по морям.
— Зачем? — лицо помощника выражало полное недоумение.
— Ну, перевозили разные грузы.
— Странно. Кому могло прийти в голову таскать грузы морем, среди всех этих нефтяных вышек?
Капитан пожал плечами.
— Вероятно, их тогда было меньше.
— Все равно анахронизм.
— Романтика, — задумчиво сказал капитан. — Тогда люди были другие.
Вот послушайте.
Он открыл папку.
"Названный Сергей Малков, списанный мною, капитаном парохода «Жулан», в Кардиффский морской госпиталь, направляется в пределы Российской империи, удовлетворенный денежным довольствием по день прибытия, что подтверждается подлинной подписью моей руки и приложением Большой Гербовой Печати Российского Генерального Консульства в городе Лондоне".
— Н-да, — сказал помощник.
— Это мой прадед, капитан парохода «Жулан», — самодовольно сказал Чигин.
— Папка и хронометр — наши семейные реликвии.
— Плавал по морю! — хмыкнул помощник. — Что ни говорите, анахронизм!
Капитан нахмурился.
— Ничего вы не смыслите, чиф. Это вам не космолетом командовать.
Тут кое-что еще требовалось. Отвага, мастерство. А парусный флот? Какие люди там были?! "Травить правый бом-брам-брас!" Как это вам нравится?!
— А что это значит?
— Ну, команда такая, — неуверенно сказал капитан.
— Не понимаю я этого, — развел руками помощник, — не понимаю, и все тут!
Что за бом-брам?
— Я теперь тоже многого не понимаю. Раньше вот так все знал, — выставил капитан растопыренную пятерню, — а теперь, извините, не понимаю. В позапрошлом году направили на двухмесячные курсы изучать эти новые звездолеты. Лекции читал такой, лопоухий. Прослушал я первую и спрашиваю: "А почему он у вас все-таки летит?" — "Вот же, — говорит, — формула". А и я говорю: "На формулах, молодой человек, летать не привык. На всем, говорю, — летал: и на ионолетах и на аннигиляционных, а вот на формулах не приходилось".