Под открытым небом. Проза в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
Ковальский молчал. Не нашёлся сразу, что ответить.
– Жена забеременела. Если будет сын, а у тебя когда-нибудь дочь, поженим их!
– Я ещё не женат, а ты наших детей женить собрался.
– Но ведь женишься! Мы подождём.
– Ничего себе, если у тебя родится дочь, то мой будущий сын намного младше её будет.
– Рожайте дочь, а мы – сына, во втором заходе. Всё равно что-нибудь да сконструируем. Вот бы свадьбу лет через двадцать сварганить!
– Конструктор нашёлся! – улыбнулся Ковальский.
Но согласился. Куда деваться? Такой парень – замечательная родня!
– Ну, ребята, с вами не соскучишься, деловые такие! – удивился Суслов.
– Жить торопимся, имеем право, – поучительно толковал Румянцев, делая весьма серьёзный вид.
Когда собирались домой, складывая вещички и палатку, Ковальский неожиданно для самого себя сказал Румянцеву:
– Знаешь, облегчу я задачку с вариантами.
– Какими?
– Ну, со свадьбой!
– А-а… Говори, как?
– Девку рожай – и точка!
– Почему так определённо?
– Сын у меня есть. Ему восьмой год… Как раз будет…
– Постой! – удивился Румянцев. – Когда успел? И где он?
– У родителей.
– Ну, ты, Ковальский… везде впереди паровоза! А мать?
– Долгий разговор… В следующий раз… Н-на, лови рюкзак!..
Николай и Владимир были на заводе первыми, кому Ковальский сказал о сыне.
С того дня они ещё сильнее привязались друг к другу, и Румянцев теперь донимал Александра просьбой показать Ковальского-младшего.
XII
– Может, нам податься в Отрадный или Нефтегорск – на твою родину? Мы, кажется, зависли. Два года на должностях без движения, – лёжа на кровати с кроссвордом, раздумывал вслух Суслов.
– Куда конкретно?
– В Отрадный, на комбинат полимерных стройматериалов. Из отходов газового сырья там скоро будут выпускать линолеум, пенополистирол. Или на Нефтегорский газоперегонный. Совсем новое производство – газовый бензин для нефтехимиков. Идёт он и к нам на пиролиз по подземному трубопроводу, как и бутан.
– А кто отпустит? Мы же не отработали положенных трёх лет. Кроме того, меня завод перераспределил из Саратова. Мне и дёргаться нельзя, совестно.
– Да уж. Попал. Сначала пригласили, а потом загнали в тупик, как паровоз. Я-то ладно… по распределению.
– Я решил готовиться в аспирантуру планового института по специальности «Организация и планирование народного хозяйства». Осталось три месяца до приёма, – заявил Ковальский.
– Так вдруг?
– Не вдруг. Работать на заводе, зная профессионально и производство, и экономику – это здорово!
– Ты хочешь защититься и вернуться на завод?
– Думаю так.
– Ничего себе: уйдёшь в аспирантуру, а мне одному трубить здесь в диспетчерах?
…Три месяца пролетели быстро. Пришла пора отправляться на собеседование. По неопытности и из-за нехватки времени на кафедру Ковальский предварительно ни разу не съездил. Готовился самостоятельно. Полагал, что главное – знания. Когда приехал, понял своё упущение. Странно на него поглядывали сотрудники кафедры.
– В газете было объявление о наборе аспирантов с датами собеседований. Я, кажется, вовремя, – пояснил он своё появление человеку низенького роста с внушительной лысой головой.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – мрачновато сказал человек. – Я – профессор Кудрявцев, а вы? – Он сел в торце стола.
«Ничего себе «Кудрявцев», – чуть было не рассмеялся Ковальский. – При такой-то лысине». Повеселев, сказал:
– Ковальский Александр.
– Работаете?
– Конечно.
– Где? – глаза профессора моргали без останова.
«То ли мыслит так учёный муж, то ли с глазами что-то? Не я же – причина такого действа?», – пытался на ходу сообразить Ковальский.
– Начальник технологической установки нефтехимического завода.
Глаза профессора округлились и перестали моргать.
– Так вы – инженер?
– Инженер-технолог, – уточнил Александр. – Окончил политехнический.
– Ну, батенька, вы прямо из варяг в греки!
Ковальский не понял и хотел уточнить. Кудрявцев опередил:
– Вы нам не подходите.
– Как? – вырвалось у Александра.
– Молодых людей с техническим образованием на нашу кафедру в аспирантуру не принимаем.
– Что же мне делать? Я хочу учиться в вашей аспирантуре! Глаза профессора, потеряв округлость, вновь начали ритмично моргать. Очевидно, это было их обычное состояние. Он, улыбнувшись, «подсказал» Ковальскому:
– Поступайте в наш институт. Окончите, а потом уж…
– Почему только так?
– А потому, молодой человек, что у вас, технарей, мышление не то. Не соответствует нашим требованиям.
Ковальский оторопел, но быстро собрался с духом.
– Откуда вы знаете, какое у меня мышление? Я, во-первых, готовился в аспирантуру! Во-вторых, в институте занимался философией. – Он помолчал и, боясь показаться нескромным, добавил: – За одну из философских работ получил диплом первой степени на Всесоюзном конкурсе. Были и другие.
– Ну и что? – спокойно обронил Кудрявцев. – Вот и поступайте в своем институте, какие вопросы? Философия и экономика – разные вещи.
«Он, как и Шостко, уверен, что мой ум испорчен техническим образованием. А мне-то кажется, что наоборот: техническое образование дисциплинирует. Наделяет конструктивным началом! Но как это доказать высоколобым!?»