Под открытым небом. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2
Шрифт:
Не дожидаясь ответа, Новиков встал, прихватив со стола авторучку и записную книжку:
– Пройдусь по цеху перед обеденным перерывом. Давай, вместе.
Уже на ходу, закрывая дверь, вполголоса, хотя никого в коридоре не было, но не желая, чтобы в соседнем кабинете механика цеха его услышали, он проговорил:
– Не уединяйся в себя сильно. Будь, как все. Пойдёт тебе на пользу. В коллективе нельзя быть индивидуалистом. Не поймут. Думай, как все. Поступай, как все.
«Ничего не понял», – уныло отозвался про себя Ковальский.
– Пиши
…В цеховую операторную вошли вместе. Оба подтянутые, энергичные. И единодушные. Так казалось со стороны.
…На установке ректификации их встретил Анатолий Вихарев. Развёл с досады руками:
– Помогите, я один. Не успеваю.
– Как – один? А где Мария? – спросил Новиков.
– Ей плохо, пошла в медпункт, а там её проводили домой. На больничном будет.
– А что же молчишь?
– Не успел позвонить, забегался. Температура верха головной колонны не держится. Был бы третий по штату аппаратчик, как раньше, а то – невмоготу. Нельзя тут щёкинский метод применять. Верните хоть на пуск.
– Где же взять-то его? – отреагировал Новиков. – В остальных сменах тоже по двое теперь. – Он бросил взгляд на Ковальского. – Александр, ему же ещё, – посмотрел на часы, – ещё пять часов вкалывать. Поработай в смене с ним. Попробую что-нибудь придумать до завтра, если не получится, сам выйду. Хорошо?
– Хорошо, – согласился Ковальский. – Только давайте сбегаю в буфет – перехвачу чего-нибудь по-быстрому…
– Договорились!
…В отрасли активно внедряли опыт Щёкинского химкомбината. У щёкинцев нашлось много последователей. В стране к началу 1971 года по этому методу работало около сотни предприятий, в том числе семь – в Куйбышевской области. Успехи вдохновляли.
Щёкинский эксперимент заключался в сокращении персонала за счёт совершенствования организации труда и управления. Это – как бы первый этап. На втором – рост производительности труда должен был определяться прежде всего повышением технического уровня.
В центральной операторной на столе начальника смены лежит газета «Волжская коммуна» со статьёй «Год по щёкинскому методу». Читают по очереди. Анализ и факты заставляют подтягиваться и равняться на передовых.
Передовики в области теперь – объединение «Куйбышевнефтехимзаводы» и завод «Тольяттинский синтезкаучук».
С 1 июля 1969 года по 1 июля 1970 в объединении высвободили более 1900 человек.
Если в первом полугодии 1969 года, то есть до сокращения, производительность труда возросла по сравнению с соответствующим периодом прошлого года на 0,1 %, то во втором, с переходом на новый метод, рост составил 9,4 %. А уже в первом полугодии 1970 года она поднялась на 16,5 %, а прибыль – на 32,9 %.
И так достигались нужные показатели.
Обычно газеты на рабочем месте в этом цехе не читали. Специфика технологии
В этот раз Суслов и Ковальский приехали с завода в одном автобусе, отработав вместе ночную смену.
– Послушай, твоя москвичка – замужняя?
Лицо Суслова непроницаемо. Что у него на уме?
Они только что вошли в свою комнату.
– Откуда знаешь её?
– Видел два раза вас около дома, в котором гостиница. Москвичку твою весь город уже приметил…
– Ты знаешь, где гостиница?
– Хе, я там неоднократно бывал. И раньше приезжали… Они, москвички, у нас тут не теряются… Но такую, как твоя, впервые вижу. Не пройдёшь мимо, не оглянувшись!
– Иди к лешему! Ей двадцать семь и она холостая. Замужем не была. У меня серьёзные намерения, понял?
– Фи… – вытянул дудочкой губы Суслов. – Неужели так голову заморочила, что ты веришь?
– Володь, отстань…
– Мне-то что? Вот тебе… Я отстану… Только не верю: такая и не попадала в переплёт, к двадцати-то семи годам…
Он посмотрел поверх головы Ковальского и сказал, будто сам себе:
– Красота – штука непростая, гипнотизирует… Не ты первый…
Ковальский не нашёлся с ответом и сказал первое, что на ум пришло, чтобы только закончить ненужный, как он считал, разговор:
– Знаешь, однажды проверял себя на гипноз, некоторые до дури доходят, а я – ничего…
– Саша, а ты можешь ответить, кто ты? – Суслову что-то надо было уяснить.
– Не понял? – ответил Ковальский, открывая скрипучую дверцу шифоньера.
– Не могу привыкнуть… Ты, ну, прямо, не наш, не современный человек…
– Поясни, пожалуйста. Так сказать, транскрибируй!
Суслов помолчал демонстративно, затем растолковал:
– Очень просто: живём с тобой в одной комнате, а я ни разу не слышал от тебя мата… и вообще…
– И всё?!
– Нет.
– Ты ни разу не напился! Подозрительно! Это, ну, никак не укладывается в рамки нормального нашего социалистического общежития. Неуютно как-то. Если бы был из интеллигенции, сказал бы: ты какой-то рафинированный.
– Кончай обзываться.
– Слушай, а возьми меня с собой в деревню свою как-нибудь, а?
– Зачем тебе?
– Ну… – не сразу ответил Суслов. – Посмотреть, все у вас там самодостаточные такие, или как?
– Возьму как-нибудь, – пообещал Ковальский, а про себя заметил: «Поедем – покалякает с Проняем либо с Синегубым, они ему мозги поправят…».
…Когда Суслов вышел, Александр, сидя на койке, призадумался: «Что я знаю о Руфине? Всё… и ничего… Она не рассказывает, я не спрашиваю. Кто был до меня?.. Какое мне дело?.. Ясно, что она не избалована… Наедине неопытна и даже застенчива… Не вижу фальши. Зачем ей морочить мне голову, если говорит, что у нас ненадолго? Она не верит в моё постоянство, а не я… Вот как получается?..