Под открытым небом. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3
Шрифт:
Зинаида на этом месте хихикнула.
– Где только они таких муженьков отыскивают, – вставил Алексей.
«Ну, семейка, – подумалось Касторгину, – вокруг одного все крутится, я с ними обалдею, хорошо, Светлана не слышит».
Зинаида продолжала просвещать:
– «85 процентов полных женщин всегда получают удовольствие от полового акта, а 70 процентов во всех случаях достигает оргазма. С другой стороны, лишь 45 процентов стройных американок испытывают наслаждение, а удовлетворение, уточняет агентство «Экспресс-пресс», получают и вовсе лишь 29 процентов». Каково, а? Вот толстушки, заразы. Тут стараются, понимаешь ли, на диете сидят миллионы стройных дурех, а удовольствие –
«Боже мой, она и дальше будет развивать эту тему?» – поежился Кирилл Кириллович, хотя и заметил неожиданно для себя, что в ее откровенности и внимании к естественному есть какая-то притягательность.
– А вот и ответ, откуда такие мужчины берутся. Ага, сейчас я вам буду озвучивать. Интересная газета «Труд» оказывается, болеет за трудящихся, а? Это особенно здесь, за границей, чувствуешь, да. Вот: «Грядет эпоха супермужчин. Вице-президент Валерий Рево в восторге от нового препарата: «Я просто потрясен и ошеломлен эффективностью биологически активной добавки «Супер-Иохимбе Экстракт». После проведенных опытов и экспериментов, я окончательно убедился, что достижение века навсегда избавит Россию от тотальной импотенции. Уникальное вещество из коры этих деревьев поднимает мужскую сексуальность до внушительной высоты… юношеская пылкость вновь станет вашим оружием… появятся буйные эротические фантазии…»
– Зинаида, ну довольно…
– Леш, ну, а чё я, – она томно посмотрела на Касторгина, – Кирилка, это же необходимая информация. Правда? Ведь, мы же цивилизованные. Вот смотрите, – она пальчиком ткнула вниз статьи, – молодцы газетчики – и адресок есть: тут вам и консультация, и покупка. Пожалте вам: «Москва, Кутузовский проспект, 22. 25, 26 и 27 октября с 12.30 до 19.30, в дальнейшем – каждую среду с 10 до 15 часов». Все, как в аптеке. Сила-то мужская в Москве! А, глянь, сколько их приехало в Испанию. Ошибочку делают. Не туда на каникулы махнули.
Общение с семьей Рожновых, если так можно назвать союз, который был между Алексеем и Зинаидой, давало ему, Касторгину, многое для последующих раздумий. Тогда он был счастлив, или, вернее, не думал о счастье, что иногда равнозначно, и всерьез не воспринимал рассуждения Алексея. Но теперь все чаще и чаще невольно перебирал те несуразности своего нового знакомого: «Размахай» – так он назвал его тогда в Джоррет де Мар.
– Кириллыч, ну помоги мне сбагрить куда-нибудь мою пантерочку, – лежа на спине, подставившись весь под утреннее солнце, говорил Размахай-Алексей. – Мне надо вечером посетить «Тройку». Возьми мою и свою и сгоняйте в Барселону. Хреново, что я со своей на корриду уже съездил, она второй раз не поедет. Вот что: я «прихворну», а ты предложи съездить в дом-музей Сальвадора Дали, вернее, театр-музей Дали в Фигейросе. Это недалеко. Она мне все уши дорогой еще прожужжала.
– Ну, а сама коррида-то как?
– Мне не понравилась, Зинаиде – да, очень понравилась, аж ножками сучила.
– С чего так – не понравилась?
– Понимаешь, там не бой, а сплошное убийство быков. Распланированное артистическое действо: примерно на каждой двадцатой минуте уставшего, измученного прежде пешими, я их насчитал до семи, человек, а потом еще двумя на лошадях, с бронированными попонами, быка забивал тореро. Причем, более половины было убито не с первого раза. Может, это специально, я не понял, чтобы пощекотать нервы. Но вот уж финальная сцена, когда добитого ножом быка за рога вязали веревкой и тройкой лошадей волочили с арены, конечно, жуткая. Только что на глазах было существо живое, дикое, красивое, безжалостно поставленное в условия, когда надо защищаться, и вдруг через двадцать минут – все! Труп.
– Но ведь, наверное, риск есть большой!
– Есть, и немалый. Но уж больно силы неравные, все обставлено для убийства, а не для поединка. Не столько быков жалко, сколько неловко за людей с оружием.
– В доме-музее Дали мы уже были.
– Когда успели? – удивился Алексей.
– За день как с вами познакомились.
– Ну и как?
– Не знаю, однозначно не могу определить. Он большой оригинал, может, например, мужскую голову изваять, поменяв ухо и нос местами.
– Хорошо еще, что только эти части меняет местами, – резюмировал Алексей.
– Моя Светлана долго стояла, – продолжил Касторгин, – около этой головы и поняла то, что я не понял, – почти серьезно рассказывал Кирилл Кириллович, – это гимн жизни, а вернее, ее красоте и целесообразности! Так она определила.
– Не понял, – признался Алексей.
– Что ж тут не понять. Великий Дали показал, как было бы гнусно, если бы многое поменялось местами, было не так, как сейчас. А если все на месте, дружище, все, как надо, так радуйся! Руки, ноги и все прочее…
– А-а-а, ну да, – согласился Алексей, – у меня тоже все на месте, отпустите меня в «Тройку», робяты!
– А «Тройка», это что? – спросил Касторгин, полуобернувшись со спины на правый бок и из-под ладони левой руки пытаясь отыскать глазами ушедших к воде женщин.
– Так ты несколько раз проходил мимо. Это русский ресторан со щами, пельменями. Наверху номера с девочками. Причем русскими.
– Ладно тебе… – неопределенно усмехнулся Кирилл Кириллович, подивившись то ли вездесущности Алексея, то ли простоте, с которой тот говорил о вещах, при разговоре о которых Кирилл внутренне чувствовал какое-то сопротивление и неприятие. И не знал: сопротивление это правильное или нет?
– Нечего ладить, девочки там ого-го!
– Неужели ты, – Касторгин, скосив через очки глаза, как слон на насекомое, глянул на Алексея, – неужели ты запросто пойдешь к проституткам?
– А почему нет? – Алексей, не меняя позы, лениво и размеренно брал в горсть мелко дробленные камни, которыми был засыпан вместо песка весь пляж, и, растопырив пальцы, просеивал себе на волосатый живот. – Может, черненькая попадется! Или мулаточка. Мечта поэта! Слушай, а почему у них вместо песка эта вот дробленка? – Он помолчал и подчеркнуто поучительно продолжил: – Теснились, перли друг на друга, напирая, тысячелетия. Войны, эпидемии убивали целые континенты. Проходили целые народы. Приходили и уходили великие завоеватели, хромые и не хромые, всякие. Все было не вечно. Но проституция была, есть и будет.
У Касторгина, что называется, вытянулось лицо и… поглупело… так можно сказать.
– Ты что, читаешь где-нибудь лекции об этом? Больно как-то основательно?.. А всего-то лишь избыток гормонов голову кружит.
– Нет, – черпанув почти из-под Кирилла (мало ему вокруг) следующую порцию дроблёнки, лениво сказал Алексей, – я, видишь ли, врач, и – циник, надо сказать, думающий притом.
– А-а, – протянул Кирилл Кириллович, – циником прикидываешься, так проще?
– Может быть. Но я оказался в таких осях координат, где – верность – неверность, норма – разврат, приличие – наплевать на все. Приходится анатомировать, анализировать. И самого себя, в том числе. Помнишь, ведь давно уже сказано, кем – забыл: