Под покровом ночи
Шрифт:
Забывшись, я говорил по-английски. Он опустил голову и тихо произнес:
— Прошу тебя, не сейчас… — После напряженной паузы он коснулся тростью Шэрон: — Простите меня. Думаю, молодая леди в обмороке. Лучше отнести ее в дом. Вскоре я объясню тебе, как здесь оказался.
Да, она действительно потеряла сознание, повиснув своим хрупким телом у меня на плече. Я поднял ее — какой она оказалась легкой! — и направился к дому.
— Минутку, — нерешительно сказал Банколен. — Я пойду с тобой. Мертвый может подождать.
Мы вошли в дом, и Банколен зажег свет — теперь уже не Дивные свечи, а электрическое освещение. Я понес девушку через гостиную в спальню, убранную в
— Бедняжка перенесла шок, — сочувственно пробормотал детектив. — Похоже, ей очень плохо. Нужно вызвать доктора. А я не должен забывать о деле. Здесь есть слуги?
— Была одна служанка, но она уже ушла. Я не знаю, где она живет. Да, срочно нужен доктор. Мне не нравится ее дыхание.
— Нет! — вдруг заплакала Шэрон. — Не надо доктора. Со мной все в порядке. Я не хочу доктора…
Банколен ушел. Она лежала на огромной постели в этом нелепом смешении необычных цветов. Я потихоньку обошел комнаты и выключил свет везде, кроме лампы под желтым абажуром у кровати, так что девушка лежала в тени; но из тени виднелись ее яркие глаза, неподвижные и пугающие. Я сел рядом, чувствуя себя измученным, опустошенным и беспомощным. Время от времени я гладил ее лоб. Один раз она улыбнулась и попыталась что-то сказать, но я отчаянно замотал головой и поднес к губам палец, запрещая ей утомляться. Потом она взяла мою руку, улыбнулась, свернулась в клубок, как котенок, и глаза ее закрылись… Во мне росла невероятная, всеобъемлющая нежность, пока часы не пробили очередные полчаса и не появился доктор. Я оставил Шэрон с врачом. Тот сочувственно покачивал головой, стряхивая градусник. Я пошел искать Банколена.
Вдоль садовой ограды двигался луч фонаря. Банколен направил его мне в лицо и медленно подошел.
— Успокойся, — его голос вздрагивал от триумфа мщения, — успокойся. Можешь меня не щадить, осыпай проклятиями. Я был дураком, говорю тебе. Я охранял не того человека. Но я же не всеведущий! Я уже знал, кто наш убийца, до того, как пришел сюда, и… — Он пожал плечами и вдруг жестко заявил: Клянусь тебе, что уже завтра к вечеру мы возьмем убийцу! Пойдем со мной.
— Вы что-нибудь нашли?
— Да. Но сначала расскажи мне, что здесь произошло.
Пытаясь сосредоточиться, несмотря на страшную головную боль, я медленно пересказал ему все события сегодняшнего вечера. Несколько раз он кивнул.
— Все сходится. Я покажу тебе…
Мы подошли к кипарисам. Он направил луч фонарика на тело. Убитый лежал лицом вверх.
— Не подходи близко, чтобы не наследить, только смотри внимательно. На этот раз пользовались не шпагой. Сначала его дважды закололи — один раз в спину, а второй — под нижнее ребро, с левой стороны. Затем убийца принялся отделять голову, смотри! Пытался перепилить позвоночный хрящ. Для человека незнакомого с хирургией это нелегкое дело, и убийца бросил его. Я не вижу никакого орудия преступления. Очевидно, это был нож с лезвием примерно в один дюйм шириной и достаточно тяжелый, что-то вроде американского охотничьего ножа.
Он осветил место за скамьей, где росли тонкие кустики сумаха, а дальше начиналась узкая тропинка, идущая вдоль ограды под фонтанчиком. Прыгающий луч фонаря освещал некоторое время это место, затем передвинулся влево, на несколько футов ближе к задним воротам.
— Черт
Жуткая сцена для прелестного весеннего вечера! Можно было представить темную фигуру человека, склонившегося с ножом над несчастной жертвой, тогда как фонтанчик беззаботно напевал свою песенку, а сквозь зелень кипарисов падал рассеянный лунный свет. В ветвях деревьев пробежал ветерок. Я вздрогнул.
— Если бы я посмотрел в окно чуть подольше, — с горечью сказал я, — увидел бы…
— О, что толку себя винить? Это уже бесполезно. — Банколен встряхнулся и глубоко вздохнул. — Я не уверен, — медленно добавил он, — что это самый худший поворот событий… Tiens! По-своему это довольно забавно. Чем-то напоминает драму.
И он сухо рассмеялся.
— А вот и пьеса в кармане у бедняги! — заметил он чуть позже. — Пришлось его слегка перевернуть. Забери рукопись себе… А теперь пойдем и посмотрим, что там у ворот.
Мы опять вернулись в сад и, обойдя деревья, подошли к высоким деревянным воротам. Банколен ногой распахнул их. Мы продвигались, освещая перед собой землю, и вскоре оказались в переулке, идущем вдоль стены. Живая изгородь, благоуханная и живописная благодаря буйным цветам, замыкала тропинку с другого конца. Мы постояли там, внимательно осматриваясь. В лицо дул холодный ветер с полей, принося с собой слабый запах сирени и речной воды. Далеко впереди смутно виднелась стена дворца Версаля. Банколен расхаживал по тропинке, освещая себе дорогу сияющим кружком света фонаря.
— Вот машина Вотреля! — крикнул он. — По этой дорожке редко ездят. Он погасил фары и оставил автомобиль прямо посреди дороги… Ага! Иди-ка сюда!
Свет фонаря удалился. Я последовал за ним, обойдя чернеющую массу „фиата“, и догнал Банколена на том месте, где дорога сворачивала на магистраль, в конце садовой ограды. Банколен присел на корточки.
— Следы колес. Это „мишлен“. Смотри! — Луч заплясал по земле. — В этом месте машина свернула с мостовой и простояла здесь какое-то время. Отпечатки шин гораздо глубже к краю дорожки. Затем водитель сдал назад и снова выкатил ее на шоссе. „Мишлен“, возможно, такси — компания „Савой“ другие марки не использует. Фу-ты! Наш убийца позволяет себе поразительную небрежность! За каких-нибудь шесть часов мы установим машину. В такое время ночи не может быть слишком много такси, которые выезжали из Парижа. Это объясняет…
— Что?
— То, что я и думал. Во-первых, наш противник утратил хладнокровие. Поставь себя на его место. Ты идешь убивать Вотреля и настолько не задумываешься о последствиях, что добираешься на такси буквально за несколько сот ярдов от места преступления. Значит, у тебя сдают нервы. Верно?
— Может, он и не собирался убивать Вотреля.
— Тем не менее захватил смертоносное оружие, которым и воспользовался? Кстати, это кое о чем мне напомнило — оружие должно быть где-то здесь, поблизости. Так, посмотрим… Возвращаясь после преступления, убийца только тогда сообразил, что у него в руке нож, когда увидел ожидающее его такси, и решил от ножа избавиться. Он бросает его — скорее всего, в кусты. Ведь если бы он перебросил его через эту высокую стену, то привлек бы внимание водителя. Мы можем точно определить место, где он избавился от оружия. Преступник еще не вошел в освещенное фарами пространство, а машина стояла бампером сюда…