Под прицелом тьмы
Шрифт:
— Миллион двести от господина Кроноса. Похоже, мы только что стали свидетелями нехилой схватки между самыми серьёзными соперниками сегодняшнего вечера.
Кронос? Кто такой Кронос?
Анне пришлось неслабо напрячься, чтобы проследить за взглядами и Калиостро, и других присутствующих в зале, кто был так или иначе просвещён практически обо всех покупателях торгов и знал их куда лучше, чем сама девушка.
Ей вдруг стало совсем нехорошо.
— Полтора миллиона от синьора Калиостро! — ведущий определённо разошёлся не на шутку, так как почувствовал запах жареного и весьма недурственных комиссионных.
Анна
Не удивительно, почему Анне так резко поплохело. Особенно после того, как она снова посмотрела на Монарха и тот (будь он трижды неладен) ответил на тост Калиостро ленивым и, судя по всему, принимающим движением головы, как и ироничной ухмылкой на красивых губах. При этом не выпуская из своих рук собственный айфон.
— Два миллиона от господина Кроноса! Я уже не на шутку вспотел, дамы и господа. Прошу меня извинить за столь интимные и никому не нужные пикантные подробности. — Призрак Оперы даже принялся обмахиваться своим планшетом, якобы боясь заглядывать в его монитор. Хотя в любой момент мог глянуть меняющиеся результаты ставок за своей спиной на экране над сценой.
— А это развитие событий ты случайно не предусмотрел? — Анна несдержанно зашипела в микрофон, надеясь, что Маэстро продолжал всё это время оставаться с ней на связи.
«Торги ещё не закончились, Мотылёк. И ещё не факт, что Монарх не уступит Арбенину. Не удивлюсь, что он влез в эту схватку только для того, чтобы раскрутить того на серьёзную сумму… Монарх не большой любитель платиновых блондинок, насколько мне известно.»
Только поэтому Анне и перекрасили волосы в шоколадный каштан с пепельным отливом.
— Он видел лицо Веры. Обычно в таких ситуациях на цвет волос уже мало кто обращает внимание. Тем более, когда заражается нешуточным азартом.
«Тем хуже для Арбенина. Монарх определённо ему не по зубам. И тем интереснее, чем закончится данная схватка.»
Чего не скажешь об Анне. Ей совсем не было интересно, кому из этих двоих самых опасных на Земле хищников достанется её младшая сестрёнка. Её б воля, она бы прекратила весь это спектакль прямо сейчас. Но в том-то и вся проблема. Не она правила балом, и не она имела вообще никакого доступа к происходящему безумию.
«Расслабься, Мотылёк. И просто наблюдай за представлением. Эти двое друг друга стоят.»
— Два с половиной миллиона от синьора Калиостро! Неужели будет три или даже больше?
Да. Эти двоё на тот час потрепали нервов, наверное, всем, кто следил за их действительно равной борьбой, результаты которой вообще не мог кто-либо предсказать или хотя бы логически вычислить. А уж как перенервничала Анна. Её буквально всю трясло. Особенно когда ведущий начинал зачитывать финальный отчёт по той или иной сделанной ставке. В прямом смысле астрономической. Пока её не перебивал новой суммой Монарх или Арбенин.
— Пять миллионов двести тысяч раз! Пять миллионов двести тысяч два! Похоже у нас новый рекорд, дамы и господа. А ведь это только раунд за право снять с нашей птички всё её шикарное оперение.
Ведущий не удержался, чтобы не послать в сторону Монарха свой льстивый взгляд и обворожительную улыбку. На которую в ответ едва ли получил нечто равноценное. Скорее тяжёлый взор скрытых тенью маски охристо-зелёных глаз, кривую усмешку всего лишь от половины рта и едва заметное движение головы «Кроноса». Практически натянутых или выжатых из себя действий от вип-покупателя недостижимого для любого смертного уровня.
А вот посланный Монархом взгляд (или, точнее, жест головой) в сторону Арбенина выглядел намного живым и совершенно беззлобным. И, видимо, означал вежливую уступку самому достойному в этом зале сопернику.
— Пять миллионов двести тысяч три! — ведущий едва не прокричал заветную фразу с явным переизбытком чувств и волнения в чуть дрожащем голосе и… Зал вновь заполнился громогласными «фанфарами» победоносного «залпа» из музыкальной какофонии, практически оглушая всех и каждого, кто находился на тот момент внутри огромного помещения. — И второе право на фаворита сегодняшних торгов в лице восхитительной богини «Габриэллы» достаётся господину Калиостро! По правилам клуба, вы можете доплатить ещё пятнадцать миллионов комиссионных, чтобы забрать свой по праву заслуженный товар без третьего раунда ставок. Ведь ещё не факт, чем он может закончиться и в какую сумму обойтись в итоге. Поверьте мне на слово. Пятнадцать миллионов — это просто ничто…
Глава пятая
Анне буквально пришлось вцепиться, что дури, в прутья клетки, одновременно расслабляясь всем телом и едва не с хрипом выдыхая скопившийся в лёгких горячий и уже обжигающий изнутри углекислый газ. Казалось, голова закружилась в этот момент, как бешеная, а сердце чуть не выпрыгивало из груди, то ли пытаясь пробиться через рёбра, то ли выскочить наружу прямо из горла. Она даже почувствовала, как по её телу и, в большей степени, по спине сбежало несколько ручейков холодного пота. И это притом, что воздух в зале был относительно прохладным и, можно сказать, нормальным, без перегибов в какую-либо из сторон.
А как её колотило…
Только поэтому ей и пришлось покрепче сжать в кулаках нагретые от её же ладоней стальные прутья. Иначе бы она точно свалилась со стула.
Странно, что Маэстро ей ничего по данному поводу не сказал. А может и сказал. Просто она не услышала из-за временно заложивших уши пробок.
Но когда Призрак Оперы зачитал новое послание от графа Калиостро, слух уже частично к ней вернулся.
— Не может этого быть! Вы приняли предложение Клуба! Как бы мне не хотелось огорчать остальных потенциальных покупателей аукциона, так и не принявших личное участие в последних торгах, но наша птичка «Габриэлла» вся и полностью переходит во владение господина Калиостро! Более того, воспользовавшись вторым выкупленным им правом, он не хочет, чтобы она снимала перед вами своё оперение. Так что, увы и ах, дамы и господа! Но её шикарное тело не порадует ваши искушённые взоры ни этим вечером, ни каким-либо другим. Хотя что-то мне подсказывает, что господин Кронос использовал бы его точно по прямому назначению. Я прав или я прав?