Под провокатором
Шрифт:
Мой отец, вместе с Виктором развернулись, чтобы уйти.
Собрав остатки сил я заговорила вновь:
— Папа, не оставляй меня с ней, папа! Прошу, что это за кресло?! Что со мной будут делать?!
Отец посмотрел на меня, и мне показалось на мгновение, что он был опечален. Но выражение его лица, быстро вернулось в прежнее суровое состояние.
— Папа, — шёпотом произнесла я, понимая, что больше спасения мне ждать не от кого…
Но отец лишь отвернулся, и стал приветствовать входящих гостей.
— Госпожа, давайте мы настроим техническую часть, пока гости будут собираться в зале.
Старуха кивнула, и махнула одобрительно рукой.
Через вещатели всех гостей приглашали пройти
Я хотела встать, но мышцы будто стали ватными, и не слушались совсем. Кисти и лодыжки зафиксировали ремнями, на голову надели какой-то шлем. Гости с любопытством поглядывали на меня, сидящую в кресле, будто я какой — то музейный экспонат, а не живой человек, с которым они имели личное общение.
Леденящий душу страх охватил меня. Паника вызывала удушье. Я хотела кричать, но не могла, губы не слушались. Замельтешила глазами по залу, ища глазами отца. Долго искать не пришлось. Его голос, сквозь трескающие помехи микрофона эхом разнесся по помещению.
— Рады приветствовать вас, дорогие гости. Мы рады сообщить вам, что наши ожидания, наконец, подошли к концу. Долгие годы упорной работы наших био — инженеров дали плоды, и сейчас перед вами. Все знают, про наследство, оставленное нам Александром Алестером Рошем. Мой дед, принёс пользу нашему миру, нашему Платиновому сообществу, ведь теми благами, которыми мы сейчас располагаем, мы обязаны его открытиям. Я с радостью хочу продемонстрировать вам Лъеду госпожи Раббинович, — зал ахнул, шокированные возгласы разносились по рядам, некоторые начали вставать и кричать «не верю», «вранье», — Тише, друзья, сядьте все на свои места. Простите, что пришлось скрывать это вас, но так было необходимо. О проекте знали лишь единицы. Вы все знаете, что Алестер скрыл от нас все свои разработки из неких побуждений совести. Но мы же знаем, что совесть, лишь часть нашего генетического кода, как и наша любовь к апельсиновому соку, или боязнь пауков, — по залу прошёлся нервный хохот и гости вновь стали рассаживаться по местам. — Уважаемая Фрида Раббинович, будет первой из нас, кто совершит переход. Алестер долго трудился над геномом души, который, как выяснилось, хранится в нашем архогене Arc. Arc удивительный ген, который наполняет каждую нашу клетку памятью, памятью нашей жизни, нашим опытом, прошлым. Когда мы проживаем в своём теле жизнь, ген Arc пропитывает его всего, вплоть до клеток ногтя. И Алестер научился отделять его от тела, но посчитав это знание кощунством над природой, этим знанием он с нами не поделился. Однако, на сколько гениальным человеком он бы ни был, мы всё таки смогли подобрать ключ к его загадкам. Ген Arc на данный момент мы успешно начали испытывать в военном деле, в качестве биологического оружия, и в медицине, для… пересадки тела.
Мужчина в халате подошёл ко мне, с какой — то жидкостью в шприце и поднёс к моей руке. Я испуганно закивала головой, но он, не обращая на это внимания, ввел ее в вену.
Если до этого, я могла хотя бы фокусироваться на чем-то, то теперь сознание окончательно стало каким — то невесомым и лёгким. Я начала видеть всё так ясно, в голове яркими красками заиграли события прошлого, как будто происходили вновь со мной прямо сейчас. Память ожила, как нечто осязаемое. Я смотрела сквозь дымку воспоминаний на представителей Правящей касты, которые рассаживались напротив меня, с интересом поглядывая на меня. Наконец, я увидела и отца, который, вопреки своим действиям, выглядел очень встревоженно и расстроено. Поймав мой взгляд он поспешил куда-то уйти.
«Что вы сделали со мной» — мне казалось я произнесла это вслух, или нет? Открывала свой рот, но не слышала ни звука. Я начала кричать, или мне показалось, что это был крик. Потому что тишина была оглушающей. Шум зала так же терялся где-то в глубинах моего разума. Я смотрела на свои руки, на ноги, попыталась пошевелить пальцами. Они двигались, но мне казалось — что это тело вовсе не моё, я чувствовала скорее свой разум, свою сущность, такую невесомую, воздушную, лёгкую, тело же в контрасте с ним было непосильно тяжёлым, казалось бы — каменным и чужим.
Лица в зале сплывались в единое, слившееся воедино пятно белого цвета. В ушах оглушительно загудело, неприятным, режущим слух, звуком. Мне будто надели на голову железный таз и били по нему кувалдой. Теперь появилась боль. Невыносимая, раздирающая на части. Меня что, резали?! Но я поняла, что тело мое было целым, боль была внутри, где-то в… «душе». Я чувствовала ее физически, как будто лезвие резало душу, а не плоть. Стиснула зубы, по крайней мере мне показалось, что я это сделала. Не знаю, сколько времени прошло, мне казалось, целая вечность, как наконец, сквозь вакуум, образовавшийся в моей голове, я начала наконец различать звуки. А Голос звучал где-то совсем рядом со мной. Прищурилась, стараясь различить лица людей, находившиеся рядом со мной. Боль стала стихать….
Я что, умерла? Прострел боли в правом виске дал мне понять, что нет.
Потрясла головой, которая сейчас была тяжелее чугуна, задрала голову, глаза слезились от малейшего источника света. Наконец начала видеть, и лучше бы я этого не делала. Передо мной стояла жуткая картина. Правящие сидели под зелёным деревом, все поголовно в белых масках, и смотрели на сцену. Посмотрела вбок, чуть не отпрыгнула, со мной рядом, в таком же кресле, сидела Фрида Раббинович, без сознания. На трибуне стоял мой отец, а рядом с ним Ким Мен Хо и Виктор Нюберг, по трибуне туда — сюда сновали врачи в белых халатах.
— Отпустите меня! — громко крикнула я.
— Какого черта она очнулась?! — возмущенно сказал Ким Мен Хо.
Все удивленно посмотрели на меня. Оба врача побелели и стали бледнее своих халатов.
— Вы что, не ввели препарат?!
— Мы все сделали, как положенно, не знаю, почему она проснулась, все должно было сработать….
— Живо займитесь ей! — проорал Ким.
Мужчина в халате уже менее уверенно двинулся ко мне. Злобно посмотрев на него, я хотела вновь закричать, но вдруг послышалась трель автоматов. Все до единого вскинули головы, поворачиваясь на звук выстрелов.
— Что происходит?! — заорал Виктор Нюберг.
Мой отец метнулся ко мне, развязывая руки, и прокричав:
— Живо, уведите госпожу Фриду отсюда! Я займусь Меланией! Прячьтесь все!
— Это террористы?! — сказал шокированный Виктор.
Но ему никто не ответил.
Со стороны запасного выхода послышался взрыв.
Правящие повыскакивали со своих мест и стали истошно орать, мечась из угла в угол.
Открылась стрельба.
За взрывной дымкой послышался топот ног. Неужели…, неужели я буду спасена?! Но вместо людей в черной повстанческой униформе, которых я ожидала увидеть, в зал ворвались солдаты в белой, беспощадно стреляя по присутствующим. Какого черта?! Я с изумлением открыла рот, это были те же военные, что похитили и избили меня в Нур-Калете.
— Что творится? — Виктор Нюберг побежал к стене, вжимаясь в неё. — Лео, Сара, идите сюда, прячьтесь быстро! — голос его едва перекрывал шум выстрелов, когда он выкликивал имена своих жены и сына.
Теперь в зал ворвались солдаты конфедерации, атакуя солдат в белых униформах. Завязалась настоящая бойня.
Отец, наконец развязал второй ремень на моей лодыжке, и схватив за руку, потащил меня к запасному выходу из зала, закрывая собой.
— Что происходит, — громко закричала я, стараясь пересилить шум выстрелов.