Под счастливой звездой (сборник)
Шрифт:
Глом задумался лишь на мгновение.
— Что ж, по рукам. Начинаем немедленно. И под строжайшим секретом. Кто нужен вам в помощь, Диш?
Поначалу дело пошло гораздо быстрее, чем предполагали. Маленькая исследовательская группа в составе двух кибернетиков, радиоинженера, нейрофизиолога и психолога день и ночь экспериментировала в тайнике под «лабиринтом». Диш с головой ушел в работу, лишь три-четыре часа в сутки отнимали у него еда и сон. То он помогал монтировать сложную электронную схему, то мастерил из пластика опытный образец
Глом тоже не жалел себя, а главное — не жалел средств. И вотуже не за горами финиш.:Сквозь щелястую дверь все так же пробивался из коридора дымный свет, пахнущий горелой канифолью и ромом. Все так же надрывался сиплый голос:
— Думайте: «Какие серьги! Какие серьги!» Так и не уснувший толком Диш сел на диване и запустил в волосы пятерню. Он чувствовал себя предельно раздраженным, разбитым. Нет, все-таки нельзя ложиться с занозой в голове, это будет не сон — одна мука. «Как же дошел ты до жизни такой?» Да так и дошел, как все доходят, постепенно, шаг за шагом.
Другой бы радовался — до миллиона добрался. А все Глом с его притязаниями!
«Мы перевернем земной шар вверх тормашками». Переворачивал бы один, коли есть желание, так нет, пришел поделиться радостью, весь отдых человеку испортил.
И тут Диш всполошился: сквозь обрывки воспоминаний, сквозь мучительные размышления о собственной судьбе он успел как будто бы еще и сон посмотреть краем глаза… а может, не сон, видение… будто он здоровается с Гломом, а у Глома рука из пластика, противная, мягкая… зашнуровывает корсет на Фанни, а под корсетом упругий холодный пластик… садится за бритье, а брить нечего — вся физиономия тоже из пластика.
— Тьфу, напасть! — плюнул в сердцах Диш — Нервы шалят, что ли?
Руки его моментально вспотели. Машинально глянул он на ладони. В сереватом свете, пробившемся сквозь щели, ладони его выглядели так же, как мертвые тела «химер».
7
Наконец, настал час генерального испытания. Первая «химера» возвышалась на постаменте посреди комнаты, в одном углу громоздился «радар», в другом — поставили стул для Глома. Радиоинженер настраивал систему, ковыряясь в ощетинившемся цветными проволочками, сопротивлениями и триодами пульте.
Нейрофизиолог подремывал тут же, дыша тяжело, как загнанный паровоз.
— Ну, так зовите же шефа, — напомнил один из кибернетиков.
— Сходи да позови, — устало огрызнулся другой.
— Сейчас я схожу, — предложил Диш. — Но по стойте, дама-то… нагая.
— Бог с ней, — махнул рукой психолог. — Шеф не заметит. Шеф ничего не замечает, кроме денег.
— Нет, нет, надо все-таки соблюдать приличия, — не согласился Диш. — Неужели здесь не найдется никакой яркой тряпки?
Но ярких тряпок в подземелье не было. Пришлось использовать полотенце. — Диш стянул его концы на шее «химеры», опоясал
Глом вошел торжественный, праздничный, благоухающий дорогим одеколоном.
— Вы неотразимы, шеф, — сказал, подмигивая остальным, психолог. — Вот сюда, пожалуйста, на стульчик.
Но Глом и не думал садиться. Он обошел «химеру» кругом и, разумеется, не удержался, чтобы не похлопать по незадрапированному мягкому месту. Однако едва он занес руку, как «химера» предостерегающе выставила ладонь и укоризненно покачала головой. Глом испуганно отпрянул.
— Ну, здравствуй, здравствуй, красотка!
Она благосклонно кивнула хорошенькой головкой. Глом отер лоб платком и плюхнулся на стул.
Голубоглазая блондинка в заляпанном передничке умела немного. Она могла улыбаться, подмигивать, строить глазки, смотреть на часы, грозить или подманивать пальчиком, поправлять прическу, вызывающе подбочениваться и выставлять ножку. Но различные сочетания из двух десятков простейших движений способны были выразить уже довольно сложную гамму чувств. Во всяком случае, учитывая интеллектуальный уровень обывателя, большего и не требовалось.
Добрый час демонстрировала блондинка свои таланты, и ни разу сочетание жестов не повторилось. А под конец в ответ на какую-то особенно смелую мысль испытателя элегантно приподнесла кукиш, сдобренный безукоризненной улыбкой:
Глома едва кондрашка не хватила. Даже он, посвященный в тайну замысла, не ожидал ничего подобного. Шеф торжествовал бурно… и щедро. Немедленно принесли дюжину шампанского, пустили пробки в потолок. Когда иссякло шампанское, появился ром, а потом еще что-то, такое крепкое, что никто уже не мог прочесть надпись на этикетке. Глом обнимал одного за другим своих работников и бормотал:
— Доводите, ребятки, доводите. Ей богу, озолочу. Доводите!
А всеми забытая блондинка до вечера стояла на постаменте среди пьяной компании и, улавливая знакомые ей обрывки мыслей, многозначительно поглядывала на часы и покачивала головой.
Назавтра окончательно утвердили эскиз новой витрины по всему фасаду. Пока в подвалах «доводили» технику, мастерские работали в три смены Очень скоро «наши маленькие химеры», как любовно называл их Глом, должны были заманить в магазин первых спешащих мимо прохожих.
Глом потирал руки. Ему уже мерещилось: ревущая толпа штурмует двери, продавцы не успевают упаковывать покупки, кассиры сбились с ног, разменивая крупные билеты, взмыленные рабочие бегом подносят товары, склады быстро пустеют, сейфы ломятся от денег. На радостях Глом даже пообещал Дишу изрядный куш в виде процента от прибыли, если дело выгорит.
Иную картину видел в своем воображении Диш. Тяжелыми небрежными складками падает декоративная ткань, отделяя один сюжет от другого…
Опершись ногой о камень, далеко-далеко устремила взгляд юная мечтательница.