Под шепчущей дверью
Шрифт:
Он расхохотался. Да, он видел свое тело в гробу, но это совершенно ничего не значило. Это какая-то ошибка. Он перестал смеяться, поняв, что женщина не собирается присоединиться к нему.
– Что? – безжизненно повторил он.
– Ты мертв, Уоллес. – Она наморщила лоб. – Держись. А я попытаюсь вспомнить, в чем там было дело. Это мой, можно сказать, дебют, и я немного нервничаю. – Ее лицо просветлело. – Ах да! Сердечный приступ.
И тут он понял, что происходящее не имеет никакого отношения к действительности. Сердечный приступ? Чепуха на постном масле. Он никогда не курил, ел только здоровую пищу и делал зарядку, если вспоминал
– Угууууу, – медленно протянула она, словно он был идиотом. – Ненавижу сообщать неприятные новости, чувак, но так оно и было.
– Нет, – покачал он головой. – Я бы знал, если… Я бы почувствовал… – Почувствовал что? Боль в руке? Трепыхание в груди? То, как он судорожно и безрезультатно пытался глотнуть воздуха?
Она пожала плечами.
– Ну, что-то вроде этого. – Она встала со скамьи и направилась к нему. Он вздрогнул. Она оказалась ниже ростом, чем ему это представлялось, ее макушка, вероятно, едва доходила ему до подбородка. Он попытался как можно дальше отстраниться от нее, но у него это плохо получилось.
Наоми тем временем вещала о путешествии на Поконос, которое они, оказывается, совершили («Он не отрывался от телефона. А это был наш медовый месяц!»). Незнакомка же села на одну с ним скамью на некотором расстоянии от него. Она была даже моложе, чем он поначалу подумал – ей было лет двадцать пять, – и это осложняло дело. Цвет лица у нее был чуть темнее, чем у него, на губах играла тень улыбки, обнажающей мелкие зубы. Побарабанив пальцами по спинке скамьи, она снова посмотрела на него.
– Уоллес Прайс. Меня зовут Мэй Ин, но ты можешь называть меня просто Мэй, как месяц, только немного иначе пишется и произносится. Я здесь для того, чтобы отвести тебя домой.
Он ошарашенно воззрился на нее.
– Хм. Вот уж не думала, что мои слова лишат тебя дара речи. Но начать надо с этого.
– Я никуда с тобой не поеду, – проговорил он сквозь стиснутые зубы. – Я тебя не знаю.
– Надеюсь, так оно и есть. Было бы очень странно, если бы знал. – Она над чем-то поразмышляла. – По крайней мере, страннее. – Она кивнула в направлении алтаря. – Хороший гроб, кстати говоря. Вроде как не из дешевых.
Он ощетинился:
– Конечно. Только самое лучшее для…
– О, тут не может быть никаких сомнений. И все же. Довольно стремно смотреть на собственное тело в нем, верно? Хотя выглядит оно весьма и весьма прилично. Немного худощаво, на мой взгляд, но о вкусах не спорят.
Он опять рассердился:
– Должен сказать, мне вполне подходит мое худощавое… Нет. Я не позволю запудрить мне мозги! Требую, чтобы ты объяснила, что происходит.
– О'кей, – спокойно согласилась она. – Я так и сделаю. Понимаю, это может оказаться трудным для понимания, но у тебя отказало сердце и ты умер. Было произведено вскрытие, и оказалось, что у тебя была непроходимость коронарных артерий. Могу показать тебе Y-образный разрез, если желаешь, хотя и не советую смотреть на такое. Он довольно устрашающ. Тебе известно, что иногда при вскрытии вынутые органы помещают обратно в пакете с опилками? – с воодушевлением поведала она. – О, и я твой Жнец – пришла сюда, чтобы отвести тебя куда
– Жнец, – ошарашенно повторил он. – А кто это… такой?
– Это я, – ответила она, придвигаясь к нему. – Твоя смерть. Умерший не сразу способен разобраться, что к чему. Ему трудно понять, что происходит, и он пугается.
– Я не пугаюсь! – Это была ложь. Ему было страшно, как никогда в жизни.
– О’кей, – кивнула она. – Значит, ты не боишься. Это хорошо. Но это самое настоящее испытание для кого бы то ни было. Совершающему переход требуется помощь. И тут на сцене появляюсь я. Я здесь для того, чтобы этот переход был осуществлен как можно более гладко. – Она немного помолчала. И продолжила: – Вот как обстоят дела. Кажется, я ничего не забыла. Мне пришлось очень много чего выучить, чтобы получить эту работу, и я могла упустить те или иные детали, но суть я передала верно.
Он смотрел на нее с широко открытым ртом. И едва слышал вопли Наоми, обзывающей его эгоистичным ублюдком без малейших признаков рефлексии.
– Переход.
Мэй снова кивнула.
Ему не нравилось это слово.
– Переход куда?
Она улыбнулась:
– Всему свое время, чувак. – Она подняла руку, обратив к нему ладонь. Затем соединила кончики большого и среднего пальцев и щелкнула ими.
Нежаркое весеннее солнце светило ему в лицо.
Он сделал шаг назад, споткнулся и дико огляделся.
Кладбище. Они были на кладбище.
– Прошу прощения, – сказала Мэй, появившись рядом. – Я еще не наловчилась. – Она нахмурилась: – Ведь я в этом деле новичок.
– Что происходит?! – визгливо завопил он.
– Тебя хоронят, – ободрила его она. – Не паникуй. Тебе захочется посмотреть на эту процедуру. И это зрелище развеет все оставшиеся у тебя сомнения. – Она схватила его за руку и потащила за собой. Он зацепился ногой за другую свою ногу, но ему удалось удержаться в вертикальном положении. Шлепанцы хлопали по пяткам, пока он старался не отстать. Они петляли между надгробиями под уличный шум; нетерпеливые водители такси громко сигналили и выкрикивали ругательства в открытые окна. Он попытался высвободиться из хватки Мэй, но та держала его крепко. Она была сильнее, чем казалась.
– Вот мы и пришли, – наконец сказала она, останавливаясь. – Как раз вовремя.
Он посмотрел поверх ее плеча. Здесь была Наоми, а также партнеры, все они стояли вокруг свежевырытой прямоугольной ямы. Дорогой гроб опускали в землю. Никто не плакал. Уортингтон часто посматривал на часы и театрально вздыхал. Наоми трепалась по телефону. Больше всего Уоллеса потрясло отсутствие могильного камня.
– Где табличка? На ней должно быть мое имя. Дата рождения. Вдохновенные слова о том, что я жил на полную катушку.
– А что, это правда? – спросила Мэй. Было непохоже, что она подсмеивается над ним, просто ей было интересно.
Он вырвал руку из ее руки и вызывающе сложил руки на груди.
– Да.
– Супер. А могильные камни устанавливают не сразу. Их надо выточить и все такое. Это долгое дело. Не волнуйся по этому поводу. Посмотри. Началось. Помаши себе на прощание!
Он не стал махать.
А Мэй помахала, покачав пальцами влево-вправо.
– Как мы здесь очутились? – недоумевал он. – Мы же только что были в церкви.