Под скорбной луной
Шрифт:
— Странный получился визит, — призналась Бел. — С самого детства мы с Кэтрин и Маргарет были очень близки — до тех пор, пока Маргарет не переехала в Эдинбург. И вот прошло несколько лет, и, каждый раз, когда я вижу сестру, она…
Белинда заколебалась.
— Что она?
— Всегда словно бы не в духе. О, конечно, перелом лодыжки — штука неприятная. Понятно, что нога болит и Маргарет раздражена. Но дело не только в этом. Она взволнована, возбуждена и несчастлива, отчасти из-за сына, Эдгара.
Кажется, Бел рассказывала, что Эдгар то ли поступил в Оксфорд, то ли готовится поступить в следующем году.
—
— Эдгар — избалованный юноша. Мы всегда это знали, а вот Маргарет прозрела не так давно и сознает, что в каком-то смысле это ее рук дело. — Бел машинально разгладила простыню. — Но я ее винить не могу. После того, как сестра потеряла двух детей, похоже, она… стала испытывать чрезмерную благодарность Богу за Эдгара. Потакала ему во всем. Ты ведь знаешь, каковы дети. В результате сын у нее вырос эгоистом. Нет, — пожала она плечами, — у него хорошие манеры, и он использует их тогда, когда ему выгодно. Умен — весь в своего покойного отца, Филипа. Только Эдгар не умеет уважать других и жесток с собственной матерью. Вряд ли он посмел бы с ней так обходиться, будь жив Филип.
Белинда горько вздохнула, жалея сестру.
— Разумеется, Маргарет не хотела его баловать, а теперь слишком поздно. Эдгар не слушает мать, да и разговаривает с ней только по большим праздникам.
До нашей спальни словно докатилось эхо слов ма Дойл, и я невольно вспомнил о Колине.
— Что такое, Майкл?
Я покачал головой.
— Да нет, ничего. Эдгар уже поступил в университет?
— Вскоре поступит. Но тут еще одна сложность. Нет у него тех качеств, которыми обладает Гарри. Ни подлинного интереса к учебе, ни желания работать. — Бел снова вздохнула. — Маргарет опасается, что сын станет одним из этих молодых людей без царя в голове, для которых нет в жизни ничего, кроме азартных игр да опиекурилен, в которых они сидят до зари.
Я до нашего разговора и не думал, как мне повезло с Гарри. Вот кого не приходилось ни стращать, ни уговаривать. Серьезен, даже слишком — так отзывался о нем Джеймс.
— А как в целом прошла поездка? — спросил я.
Лицо Белинды прояснилось.
— О, очень приятно. У Эдинбурга есть свои поводы для беспокойства, но тамошний замок да и виды на город просто великолепны. Я выходила каждый день. Были званые обеды, маленькие концерты в гостиной, да еще Кэтрин приехала на недельку, и нас ее появление взбодрило. Несколько раз выезжали за город: Маргарет передвигалась в кресле на колесиках, и они с Кэтрин делали там зарисовки, а я читала или писала. Словно снова очутились в детстве, в милом Хертфордшире.
Бел тихо засмеялась. Я любил ее смех и сам невольно улыбнулся. Однако уже в следующую секунду любимая помрачнела.
— Расскажи мне о «Принцессе Алисе», Майкл.
В прежние времена я замкнулся бы, попытался скрыть свои неуверенность, расстройство и раздражение, тем более дело было запутанным, что вообще характерно для ранних стадий расследования. Однако Белинде приходилось видеть меня в разном настроении — и в подавленном тоже. Ее озарения порой помогали мне довести следствие до логического завершения, как, например, в случае с убийствами на реке прошлой весной. Слушала она внимательно, в нужных местах понимающе кивала, и я поведал ей все, что случилось со вторника.
— Конечно, мне следует поспешить с определением виновника крушения, потому что Ротерли рвет и мечет, — завершил я свой рассказ. — Не желает вызвать недовольство парламентского комитета.
Бел нахмурилась, стараясь припомнить обладателя упомянутой мною фамилии.
— Это не тот, что был в комитете, который?..
Я кивнул.
— Он заявил, что я задерживаю рапорт, чтобы придать себе веса и защитить лоцмана-ирландца с «Замка Байуэлл».
— Господи ты боже мой!
— Парламенту срочно нужен результат расследования, однако я сомневаюсь, что здесь все так просто. С одной стороны, «Принцесса Алиса» нарушила официальные требования навигации, хотя так делают многие малые суда во время отлива. С другой — подозреваю, что «Замок Байуэлл» превысил допустимую скорость движения в ночное время. Кроме того, все же существует вероятность, что экипаж углевоза пьянствовал и один, а то и оба рулевых были недееспособны. Ничего не известно наверняка, но у меня такое чувство, что крушение вызвано сразу несколькими причинами.
— Скорее всего, комитет желает возложить вину на кого-то одного, — сказала Белинда, — чтобы не допустить подобных катастроф в дальнейшем. Хотя это скорее теория, чем практика.
— А пока, в отсутствие четкого ответа, газеты нагнетают остановку, выдумывают разные истории, что только усложняет расследование и невольно заставляет людей сомневаться в том, что они действительно помнят.
— Что ж, Майкл, ты ведь способен сочинить историю получше, — улыбнулась Бел. — Ты это делал не раз.
— Легко сказать, — пробурчал я. — Это тебе позволено выдумывать небылицы.
Она засмеялась и тут же осеклась.
— Читала вчерашнюю статью о том, что на «Замке Байуэлл» все были пьяны.
— Вот это небылица и есть. Как минимум в отношении лоцмана подобный факт не подтвержден. Разве что я чего-то пока не знаю… Конвей до сих пор не объявился. — Я заерзал в кровати, отбросив подушку. — Меня раздражает, что газеты даже не задаются этим вопросом. Сочинили заголовок — и вся недолга. А между тем, судя по показаниям капитана, Конвей был трезв и за свои действия вполне отвечал.
Мне вспомнились слова Гаррисона: «За штурвал сразу взялся так, словно всегда за ним стоял».
Белинда поморщилась.
— Заголовок, достойный сожаления. Но, во всяком случае, появился он только в «Сентинел», большие газеты об этом не писали. Знаешь, как разыскать этого человека, Перселла?
— Капитан наверняка в курсе, однако я не собираюсь забивать себе голову этими глупостями. Парень несет чушь. Капитан точно не выглядит склонным к пьянству, а потом — у него имеется финансовый интерес в «Замке».
— Весьма безответственно со стороны прессы заявлять, что лоцман ненадежен лишь потому, что он ирландец, — вздохнула Бел. — Тем более что подобные разговоры способны вызвать волнения в обществе.
— Не сомневаюсь, что именно с этого завтра и начнет Винсент. Так и слышу его слова: «Не могли бы вы сделать вид, что не имеете отношения к Ирландии?»
— Ты думаешь, Майкл? По-моему, Винсент вовсе не хочет, чтобы ты притворялся, зато желает убедиться в твоей беспристрастности.
Она нежно высвободила локон из моих пальцев и откинулась на подушку. Забросила руки за голову, сверкнув мягкой белизной внутренней стороны предплечий, и я не сдержался, провел по ее коже пальцем.