Под созвездием Меча
Шрифт:
Он сто раз, тысячу раз активировал эти переносные сейфы. Миллион. Прищурившись и по-прежнему не расцепляя зубы, он медленно, как новичок, принялся проделывать необходимые манипуляции. Сознание все пыталось уплыть, но Андрей держал его, концентрируя взгляд на замковом устройстве, приводя его в активное состояние. Теперь эта штуковина должна стать как дрессированная собачонка при хозяине. Получилось? Он приподнял контейнер, держа его обеими руками, и приблизил к глазам. Кажется... Или нет? Перед ним все плыло. Он откинулся назад, одновременно отталкивая контейнер от себя. Тот стукнулся о переднюю панель и отскочил обратно.
На другие манипуляции сил не было.
– Вниз! – скомандовал он.
Это ему казалось, что скомандовал. На самом деле это был лишь лепет, истеричный выдох и ничего больше.
– Скоро будем на месте, – ровным голосом сообщил пилот.
Не расслышал? Работающие в крейсерском режиме двигатели гравилета создают не так много шума, чтобы, находясь в кабине, требовалось напрягать голос из опасения, что тебя не услышат. Денисов уже плохо соображал. В голове пульсировала только одна мысль: «Похищение». Может быть такое или нет – не имело значения. Когда-то его натренировали, натаскали реагировать на некоторые внешние факторы. Это как у боксера. Напали на тебя – бей. Защита – удар, блок – нырок – уход в сторону – атака, финт – имитация атаки – отступление – заход за ударную руку – обозначение удара в челюсть – в печень с левой – добивающий в голову – уход. Все это на уровне рефлексов.
Он довольно полетал на гравилетах. И за пилота, и пассажиром. И знал, как с ними управляться, если даже ты на неактивном месте. И учили его хорошие учителя, которые не склонны были прощать ошибки или сюсюкать по мелочам. Науку вколачивали быстро и, самое главное, эффективно. Навсегда. Поэтому он, даже не очень уже владея зрением, ткнул пальцем в угол экрана, разворачивая его к себе. Что там – разглядеть он уже не мог; перед глазами плыло. Не то чтобы двоилось, а просто смазывалось, примерно так, когда машешь на ветру флеш-флаером, призывая к себе эвакуационную группу. Несмотря на ослепительно яркий огонь, при частых взмахах он как бы размывается, превращаясь в непрерывную огненную дугу. Или черту. Или восьмерку. Или зигзаг. Или...
– Вы что? – как бы издалека донесся голос пилота. В нем угадывались возмущение, недоумение и – это главное! – испуг.
Да ни хрена.
Этого Денисов произнести уже не сумел. Только про себя.
Вранье, что на гравилетах нет стоп-кранов. Для знающего человека здесь много чего есть. Денисов скосил глаза вниз. Какой-то поселок. Даже, скорее, городок. Говорить, произносить слова вслух не было сил. И он просто ткнул пальцем в сторону бокового окна пилота, чей профиль виделся как написанный акварелью по мокрому портрет. Или фас.
И тот обернулся.
Вот теперь не мешкать.
Рычаг экстренной эвакуации справа и чуть сзади сиденья, почти утоплен в пол. Есть вещи, о которых пассажирам, особенно истеричным и пьяным, лучше не знать. В критической ситуации за них все должен сделать специально подготовленный, обученный человек – пилот. Для воздушного пассажира пилот должен быть и царем и богом, и это правильно. Но не тогда, когда пассажир имеет специальную подготовку, нацеленную не только на его выживание, но и непременное выполнение поставленной перед ним задачи. А это значит, что в большинстве – в подавляющем большинстве случаев – его выживание является необходимым и обязательным условием выполнения. Если тот же боксер в конечном итоге всегда настроен на победу, на подавление, можно сказать, уничтожение противника, он же всегда готов и отступить, если иного выхода он – он сам, лично! – не видит. На определенном этапе его жизнь ценнее, чем сиюминутный подвиг.
Рукоятку поддернуть вверх до упора, на задней поверхности нащупать клавишу и вдавить, не отпуская назад и утопить. Закрыть глаза. Сгруппироваться. Все это на автомате. Норматив – ноль семь секунды. Руками обхватить туловище...
Гравилет – одно из самых безопасных воздушных судов, которые существуют на сегодняшний день. Его аварийность не превышает ноль четыре за год или, примерно, один случай за два года, при этом гибель пассажиров и летного состава фиксируется лишь в одном случае из трех, что говорит об очень высокой степени надежности данного вида воздушных судов, особенно учитывая его массовость и распространенность. Даже при индивидуальной эвакуации любого из находящихся на борту, будь то пилот или пассажир, что, как вы понимаете, ведет к разгерметизации кабины и салона, данный аппарат способен успешно продолжать выполнение летного задания в пределах паспортных характеристик летательного средства, что многократно подтверждено практикой.
Пневмопатрон взорвался не хуже иной бомбы, выбрасывая Денисова, обнятого креслом, наружу. Он сжимал веки до звездочек в глазах, из последних сил задерживая дыхание. Ну и какого черта ему вдруг вспомнилась лекция Костыля, как они в группе звали преподавателя в училище?
Мокрый ветер ударил по щекам и векам. Три секунды не дышать. Тысяча один. Тысяча два. Тысяча три.
Где хлопок?!
Ты-ыссяча четты-ыре.
И где контейнер?
Парашют сработал на пятой секунде, резко, до боли в шее и голове поддернув его вверх.
Денисов открыл глаза. Опять дождь. Он планировал над поселком.
То, что это поселок, он еще угадывал. Но его крыши и очертания плыли в глазах, не давая разглядеть детали. Контейнер?!
Он посмотрел влево, и глаза резко, просто очень больно, заломило. В черепе будто молнии заплясали, терзая нежную плоть. Больно, зараза. Чего же так больно-то, а?
Прикрыл глаза, и голова мягко закружилась. Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? Откуда это? Он не сумел вспомнить. Кто-то когда-то где-то сказал.
Открыв глаза, посмотрел вверх. Оранжево-белый купол парашюта. Значит, на Земле. ТАМ парашюты другие. Тогда зачем он здесь с ним? Ошибка? Пить надо бросать, все, к чертовой матери. И Машке не позвонил. Родителям, гад, тоже. А ведь обещал сразу к ним. Ну вот сейчас приземлится...
Что-то ударило по левой коленке. Больно же, сволочь. Посмотрел перед собой. Муть. И дождь хлещет. Вздохнул, забирая в легкие воздух с влагой, и неожиданно услышал противный писк.
Тип-тип-тип-тип!
Руки вокруг тела. Глаза закрыть. Тело напряжено. Рот открыт. Можно кричать.
И он закричал.
Заглушая крик, из-под задницы с ревом вырвалось пламя амортизаторов приземления.
Запомните, сынки, шесть-восемь метров, потом надо самостоятельно управлять и быстро гасить купол, если не хотите на всю жизнь остаться инвалидами. Или в памяти. Вечной. Опять Костыль.
С трудом подняв руки, вслепую ухватился за стропу. Смотреть вверх он не мог; глаза и голову при этом ломило так, что от дикой боли мутился разум. Посмотрел вниз, напряженными веками удерживая на местах больные глазные яблоки.