Под спудом тайны
Шрифт:
– Каков из себя?
– Высокий, худой, лет сорока.
Хитрово-Квашнин понаблюдал за плавным полетом коршуна над полем и снова завел разговор об убитом.
– Если Сирро имел привлекательную внешность, покладистый характер, тогда почему он так долго оставался в холостяках?
– Копил деньги, мечтал жениться на дворянке. Все присматривался к небольшому именьицу на границе с Козловским уездом неподалеку от Дубовки. Оно ему нравилось – не очень большое, привлекательное, с деревянным особнячком и деревянным же флигельком. Желание его понять можно:
– Есть такие и в Подмосковье… А что Абловские дамы, они симпатизировали Сирро?
– Несомненно. – Штаб-лекарь открыл табакерку, взял щепоть табака и с удовольствием втянул в нос. – Высокий, гибкий, обходительный он не мог им не нравиться. На дворянских застольях все они почти открыто строили ему глазки.
– Он кому-то из них отдавал предпочтение?
– Тут двух мнений быть не может – Анфии Саввишне, супруге Романа Иваныча. – Врач громко чихнул, извинился и вытер платочком проступившие слезы. – Вы видели ее?
– Нет, как-то не довелось.
– Редкая красавица, поверьте!.. Где и когда она познакомилась с Вельяминовым?.. На Петродарском курорте лет шесть назад. В тот сезон затмила всех дам на Водах. Вскружила головы многим отдыхающим, в том числе Аблову, Вельяминову, братьям Потуловым, молодому Чернову. Ну, а сердце свое отдала Роману Иванычу. Взаимная любовь! Осенью того года и сладилась их свадебка! У них родилась очаровательная дочка, сущий ангелочек! Вельяминов как в матери, так и в дочке, души не чает.
– Откуда она прибыла к нам?
– Кажется, из Калязинского уезда, что в Тверской губернии.
– А как же Вельяминов относился к тому, что француз и его жена уделяют друг другу внимание? Не ревновал?
– На мой взгляд, ревновал. Он, конечно, не из тех людей, что хватаются за шпагу или пистолет при легком женском флирте, но прослыть рогоносцем не готов… Могу точно утверждать, Вельяминов не очень хорошо относился к тому, что Анфия Саввишна принимала участие в спектаклях, поставленных Сирро и Карицким. Помню, по ходу какой-то пьесы она поцеловала в губы главного героя, которого играл француз. Так у Романа Иваныча в глазах блеснули столь недобрые огоньки, что мне стало несколько не по себе.
– Хм-м, а что с этим у других дворян?
– Если и есть среди них ревнивцы, то свою страсть они держат в тайне.
Штабс-ротмистр задержал взгляд на крестьянах, неторопливо возившихся в поле. Один из них разогнул спину, приставил ладонь к глазам и долго присматривался к проезжавшим экипажам.
– Яровую рожь убирают, осень недалече… У меня тоже дома страда, мужики каждый день с серпами на поле… Да, помнится, Роман Иваныч слыл англоманом.
– О, и сейчас почитает все английское, подражает жителям Туманного Альбиона даже в мелочах…
Со стороны хвоста обоза вдруг послышались хлопки выстрелов и воронье карканье. Птицы взмыли в воздух и тучей закружились над желтым полем.
– Что, черт побери, там происходит? – воскликнул Хитрово-Квашнин, хмуря брови и оглядываясь.
Кучер,
– Эх-ма, барин Зацепин по воронам стреляет! Да так ловко!.. Вон, вон одна в воздухе кувыркается!.. Вон другая!
– Есть ли в этом какой-нибудь смысл? – недоуменно пожал плечами Вайнгарт. – Или это просто блажь?
Хитрово-Квашнин встал во весь рост и погрозил Зацепину пальцем.
– Отыскал развлечение, шустрило!
Он снова сел, закинул ногу на ногу и, пуская облачка дыма, перевел разговор на другие темы, в частности, на проблему незаконных лесных порубок и устранение чересполосицы. Через два с половиной часа езды Митрофан, в полудреме клевавший носом, встрепенулся, расправил плечи и громко объявил:
– Подъезжаем!.. Абловская роща завиднелась!
ГЛАВА 2
Южный конец рощи, поросший дубами и березами, примыкал почти к самой дороге. Из-под тени деревьев навстречу обозу вышел среднего роста, широкий в плечах человек, дымивший пенковой трубкой. Он был в картузе, охотничьем двубортном кафтане до колен, шароварах и сапогах. Загорелое лицо его с высокими скулами, крупным носом, пышными усами и резко очерченной линией рта выглядело несколько уставшим. Это был местный помещик Филипп Аблов, чья дворня поутру и обнаружила смертоубийство.
– Наконец-то! – проговорил он, вынув трубку изо рта. – Вас, господа, не дождешься!
Служащие нижнего земского суда с облегчением оставили покрытые пылью экипажи и стали разминать затекшие члены. Иванов, отирая пот со лба, недовольно процедил:
– Никто вас ждать не уполномочивал! В случае нужды за вами бы послали.
Аблов повернулся к нему и окинул неприветливым взглядом.
– Вы, что ли, здесь за главного, поручик?
– Я, прошу любить и жаловать!
– А где ж капитан-исправник?
– Я не обязан перед вами отчитываться!.. Что за допрос?.. Сабо болен, довольны?
Помещик сунул трубку в рот, попыхтел ею и ухмыльнулся.
– М-да, ничего не попишешь, придется иметь дело с вами… Хм-м, кажется, штаб-лекарь выбирается из брички. А кто это с ним?.. Вот те на, Евстигней Харитоныч!.. Теперь понятно, кто будет вести настоящее расследование!
Старший заседатель сжал губы и сердито прищурил глубоко запавшие глаза. Аблов отвернулся от него, обменялся рукопожатиями с прибывшими дворянами и, помянув недобрым словом жаркую погоду, взглянул на Беклемишева, молодого отставного корнета с загорелым лицом и голубыми глазами.
– Сегодня видел твоего сослуживца, того, что живет под Ивановкой. Узнав, что ты приедешь сюда в составе временного отделения суда, передал тебе привет.
– Спасибо, загляну к Пахомову при случае.
– А как там твой дядя, Володя?
– С ним все в порядке, пребывает в добром здравии.
– Вернешься в Петродар, кланяйся Николаю Степанычу.
– Непременно, Филипп Елизарыч, будьте покойны.
Похлопав корнета по плечу, Аблов окинул всех равнодушным взглядом и сухо обронил: