Под удельною властью
Шрифт:
— Что стоишь, княже? Беги из города! Нам их не превозмочь!
Встревоженный Мстислав засуетился:
— Куда ж бежать мне?..
— Скачи в Васильев немедленно! Мы пока задержим врагов, а потом поскачем вслед за тобою!
Князь бежал, не успев захватить с собой жену и сына. Киев достался суздальцам и был взят ими «на щит».
XXIV
Первою заботою Фоки и Василько, когда они во главе передовой дружины ворвались в город,
Заняв княжий двор, дружинники посбивали тяжелые засовы хором, вошли они и в избу, где находилась связанная Марина.
— Э, да это, никак, наш княжий отрок! — воскликнули они и кинулись освобождать ее от веревок.
Марина бросилась также на поиски матери, но найти ее среди бежавшей толпы киевлян не удалось. Во время поисков она снова наткнулась на Фоку и Василько.
— Кого ищете, друга? — спросила она дружинников.
— Мать!.. — с отчаянием в голосе воскликнул Фока. — Здесь она проживала.
Марина чуть не выдала себя.
— Давайте я вам помогу! — порывисто проговорила она.
— Спасибо скажем! — в голос отвечали названые братья.
Василько поймал пробегавшего мимо коня, Марина вскочила на него, и все трое отправились на поиски. Долго искали они вдову, но поиски не увенчались успехом.
— Не видать нам, должно быть, больше родимой матушки! — грустно промолвил Фока. — Пропала, и с сестрой вместе…
Печально опустив голову, ехала с ними Марина, ей тоже казалось, что матери нет больше в живых, что она убита в суматохе битвы.
Когда после взятия Киева князья сошлись в княжеских хоромах, Андрей недовольно проговорил:
— Почто такая сеча? К чему погибло так много православных?
Закручинились и остальные князья. Полуразрушенный город являлся для них живым укором.
— Кого ж назначишь ты здесь князем? — спросил Давид Ростиславович, надеявшийся, что выбор Андрея падет на него.
Андрей, не желая выдавать князьям своих планов, уклончиво ответил:
— Кого Бог соизволит!
Он понимал, что древний Киев потерял свое вековое старейшинство. Он мог посадить на киевский стол какого-нибудь незначительного князя, послушного его воле. Потерявший свое значение от междоусобиц русских князей город не был страшен теперь Андрею. Но все-таки выбор пал на брата Глеба.
Выбор не был особенно приятен другим князьям, надеявшимся получить киевский стол. Андрею нужно было вознаградить их.
— Князья! — обратился он к своим союзникам. — Я приглашаю вас идти вместе со мною на Новгород!..
Князья, обрадованные этим предложением, охотно согласились.
— Да, уж пора проучить новгородцев: зазнались они! — сказал Олег.
Он думал, что, захватив Новгород, Андрей посадит на новгородский стол его брата, Игоря. Ту же надежду питали и другие союзные князья, владевшие малыми уделами.
— Как поступить, други, с княгиней, женой Мстислава? — спросил снова Андрей.
— Негоже будет изобидеть ее! — отозвался Владимир Андреевич. — Отошлем ее вместе с сыном к мужу! Мы с бабами не воюем…
— Сынишку-то попридержать бы надо: пусть заложником будет! — заметил Рюрик Ростиславич.
— Бог с ним, — благодушно решил Андрей, — отпустим его! Мстиславу теперь уж не подняться!
И семья бывшего киевского князя была отпущена.
Мечты Андрея сбылись. Юг был обессилен, разбит и посрамлен. Ничто не мешало северным городам усиливать свое могущество, расти и богатеть.
Андрей хорошо понимал, что он теперь самый сильный и влиятельный из князей и ему должны подчиняться остальные.
Оставаться дольше в Южной Руси ему было незачем, он торопился двинуться к Новгороду, чтобы скорее покончить с ним. Посадив Глеба на киевский стол, предоставив ему возобновлять полуразрушенный город, суздальский князь вместе с союзными ратями двинулся на север.
Андрею необходимо было зайти к себе во Владимир, чтобы пополнить свою рать, часть которой полегла под стенами Киева.
XXV
Грустными возвращались названые братья и Марина. Следы пропавшей без вести Елены не были найдены.
Какая-то тайная сила удерживала девушку открыться братьям, и они по-прежнему считали ее княжим отроком. Полная неожиданностей боевая жизнь заставляла Марину забывать свой пол, она делила наравне с другими дружинниками все трудности и невзгоды похода.
Нередко, желая развлечься, приглашал ее князь Андрей и заставлял играть на гуслях. Отдавшись мыслям об исчезнувшей матери, девушка выливала свою скорбь в печальных звуках инструмента, в них находила она отраду и забвение своему горю.
— Ты еще искуснее стал играть, Максим! — заметил князь, прислушиваясь к мелодичным звукам инструмента. — Чую, что на душе твоей какое-то горе… Откройся мне, Максим!
— Родимую я потерял, княже!
— А где же она была?
— В Киеве… — тихо проговорила девушка и залилась слезами.
— Жалею я тебя, отрок! Но горю твоему помочь мне не можно. Сколь времени ее ты не видел?
— Давно уж, княже!.. Она пропала во время осады.
— Я заменю тебе родимую! — ласково проговорил Андрей, кладя свою руку на смуглую голову девушки.
Марина все еще боялась открыться в своем обмане князю, какой-то стыд удерживал девушку от признания.
Возвратившись во Владимир, она навестила своего учителя, старого изографа Мирона, очень обрадовавшегося свиданию с ней.