Под защитой твоей нежности
Шрифт:
Теперь дрожали оба: я — от ужаса, отвращения и слабости, он — от напряжения и ярости, ведь за десять лет владения ему не удалось овладеть мной. Мучительно долгих десять лет, когда каждый день, стоило ему вернуться в свое логово-поместье, становился похож как две капли воды на предыдущий.
Сегодня, как и прежде, зверь, так и не сумевший вызвать у себя сексуальное возбуждение, наконец-то выпустил меня из своих когтей и, мгновенно сменив ипостась, развалился рядом. Здоровенный голый мужчина, весь в моей крови и буквально захлебывающийся очередным натиском безумия и разочарования, недовольно прорычал:
—
Стоило Фабиусу протянуть заляпанную в крови руку и потрепать по носу и ушам мою трясущуюся волчицу — она будто окаменела от ужаса, покорно ожидая следующей части одного и того же «представления», участниками которого мы с ней являемся последние десять лет.
— Ты украла ее лицо, ее тело и волосы, — сначала со злобным предвкушением, а потом с нарастающей яростью обвинял Фабиус, впиваясь сильными крепкими пальцами в мою шкуру, затем начал выкручивать уши, вынуждая скулить от боли. — Где ее запах? Верни мне его!
С первых дней я боялась, что Фабиус де Лавернье убьет меня, ведь я слишком похожа на его давно погибшую пару, но при этом не пахну, как она, боюсь его, говорю не так. Он возбуждался, мучая меня, но при этом не мог взять как мужчина берет женщину. Не способен! Каждая неудача буквально взрывала его разум, лишала рассудочности и спокойствия. Усугубляла безумие!
Сначала вспышки его ярости пугали меня до мушек перед глазами. Но ко всему привыкаешь, так и этот однообразный кошмар, когда он меня сначала «соблазнял», а потом, угрожая и мучая, требовал вернуть ему Кэсс, стал отчасти привычен. Хотя со временем становилось все сложнее возвращаться в эту реальность из придуманной. Иногда меня от «розовых единорогов» отрывали палкой, боль быстро возвращала ясность мысли.
Наконец приступ ярости прошел и Фабиус разжал захват. Под больным, невероятно тяжелым взглядом альфы всех веров я отползла подальше и, забившись в угол, сжалась в комок. На гладком мраморном полу песочного цвета осталась багровая дорожка моей крови.
Десять лет назад сгоревшее поместье дона Саллеса вскоре восстановили, превратив его в нечто похожее на греческую виллу с огромными арочными окнами и проходами, просторными комнатами с низкими диванами и множеством бассейнов. Мессир предпочитает открытые пространства, не любит лестницы и двери, не испытывает неудобств и зимой, ведь оборотни легко переносят холод. К тому же у нас слишком благодатный и теплый край, снег лишь высоко в горах.
Прижавшись к стене, я затравленно следила за мужчиной, грациозным зверем направившемся к бассейну, который в этих покоях вместо ванны. Смыв кровь, он надел легкие домашние штаны и, развалившись на диване, пристально уставился на меня. Роскошное мускулистое тело, красивое лицо, абсолютная уверенность в себе и окружающая его аура силы служит самой мощной приманкой для женщин. Человеческих! Вот они и летят к альфа-самцу как мотыльки на свет и так же быстро сгорают.
Женщины веры, в отличие от людей, ощущают угнетающую, тяжелую ауру альфы. Больше того, волчицы сразу чувствуют безумие самца и стараются не попадаться ему на пути. В клане Лавернье, если я точно посчитала, не более четырех самок и все со своими парами.
Я помню, как было в родном клане: уважение, забота, трепетное внимание будущим матерям и хранительницам очага. А здесь мужчины тщательно прячут от других своих женщин, никуда не выпускают без сопровождения. Вечные драки за волчиц; и если слабый волк проигрывал, то его самке приходилось нелегко.
Двое веров, сразу отметив жестокое обращение главы со мной, попытались меня присвоить, точнее — изнасиловать. Но обломились на стадии поползновения. Я даже напугаться не успела — а самонадеянных выскочек жестоко и демонстративно убили. В назидание другим. Фабиус де Лавернье всем дал понять, что ни с кем свою игрушку делить не будет. С того момента я неприкасаемая, меня может мучить только один. Очередной хозяин.
Неожиданно в хозяйские покои вошла девушка, юная, красивая нарядная, восторженно поедающая глазами де Лавернье. А я обмерла, определив по запаху, что это прелестное наивное создание — не оборотень. Меня охватил страх уже не за себя, пропащую, а за девчонку. На землях клана Лавернье проживают люди, и они знают о нашей второй сущности. И о бессмертии, и о запредельном возрасте нового дона тоже. Многие годы жесткого, авторитарного правления Саллеса, когда каждый подчинялся и докладывал о чужаках хозяину земель, вековые суеверия о власти темных сил, инстинктивный страх, удаленность от центра страны — все это поспособствовало существованию целого региона, подчиненного оборотням, куда не смеют сунуться законники. Тайны оборотней не выходят за его границы.
Девушка как на крыльях подлетела к дивану и юркнула под руку к Бессмертному Мессиру. Всем свои видом показывая, что она безмерно счастлива находиться подле него, красивого, властного, сильного. А меня, жалкую, сжавшуюся в углу, смерила взглядом победительницы, в котором я неожиданно заметила и ревность, и заворковала с Фабиусом.
— Смотри Кесси! — глухо окликнул он, поглаживая щеку и шею девушки. — Смотри, что ты наделала, бросив меня одного. Больше тысячи лет в одиночестве! Это ты виновата, любимая. Только ты…
Вдруг Фабиус чиркнул когтем по скуле девушки, она вскрикнула от боли, и уже с обидой и недоумением, пока, посмотрела на своего кумира. Но он не обратил на нее внимания — ждал моей реакции. Зашкаливающие эмоции и предчувствие беды вытолкнуло вперед мою человеческую ипостась. Обернувшись, я дрожала от ужаса и, обняв себя руками, отчаянно, хрипло молила:
— Прости меня, пожалуйста, прости. Не надо ее трогать, отпусти, она же ребенок, не понимает ничего.
Девчонка, услышав меня, надменно фыркнула и еще крепче прижалась к слишком притягательному для нее оборотню. Я захлебывалась слезами, глядя в потемневшие, безумные глаза Фабиуса, и как заведенная умоляла, чувствуя, что и сама теряю связь с реальностью. Так и шептала:
— Прости… Прости…
— Верни мне Кесси! — заорал он, вскочив сам и дернув на себя девчонку, которая, наконец, ощутила опасность, удушливыми волнами накрывающую пространство. — Верни мне мою пару! Ее запах! Голос! Чувство жизни! Секс! Верни-и-и…
Резкое движение — и девушка сломанной окровавленной куклой упала на пол замертво. А я, широко распахнув глаза, смотрела на лужу крови под ней. Она мертва?
Фабиус, стремительно приблизившись ко мне, тисками вцепился за плечи и тряс словно погремушку, орал мне в лицо: