Под жёлтым зонтом
Шрифт:
– Что вы занервничали? – напрямик спросил Лари.
– Вы заставляете меня тревожится за Кирилла, – призналась она через силу.
– Я тревожусь за него почти тридцать пять лет.
Будто перед прыжком пригнув голову, Арина с недоверием спросила:
– Вы действительно любите его или просто используете?
Его ловкие коричневые пальцы заново набили трубку. Лари с видимым удовольствием затянулся и прикрыл глаза. В его движениях скользила величавость.
– Трубку изобрел молчун.
– Это не пауза! Вы уходите от ответа.
– Вы, писатели, удивительный народ. Считаете себя священниками без сана. И все должны исповедоваться. Но я никогда не ходил на исповедь.
Решившись пойти до конца, Арина спросила:
– А стоило бы?
Узкий рот Лари растянулся болезненной усмешкой:
– Не найдется святого отца, готового отпустить мне грехи. Меня бы и сам Христос не простил.
– Мило! Я начинаю думать, что Кирилл работает на мафию.
– Так и есть. Нынче в мафии даже те, что сидят на паперти.
– Вам нравится все утрировать?
– Разве?
– Я понимаю, что в бизнесе не бывает святых, как и в политике, но Кирилл…
– Но Кирилл! – насмешливо подхватил Лари. – Он далеко не так безгрешен, как вы думаете. Он не глуп. И он верит, что я не посоветую дурного. Сейчас у него ответственный момент. Хорошо, что вы здесь… Ему надо работать. Посмотрим, на что годится ваш Кирилл.
С недоумением повторив про себя последние слова, Арина заметила:
– Вы говорите таким тоном, будто он – кость в вашем горле.
– Ну! – воскликнул Лари. – Я сам повар. И не могу проглотить кость. Я их либо выбрасываю, либо измельчаю.
– Это звучит угрожающе.
– Не для Кирилла. Сами сказали: я ему, как отец.
– Я сказала, – уточнила Арина. – А что сказали бы вы?
– Что пора спать.
Погасив трубку, он неторопливо поднялся и открыл шкафчик со стеклянными дверцами – старомодный, таких Арина давно не видела. Лари положил трубку на верхнюю полку, потом протянул руку к выключателю.
– Идете?
– Я еще не докурила, – Арина помахала сигаретой. – Пойду на крыльцо.
Лари согласно кивнул:
– А я спать. Странно быть в отпуске. Я отвык.
– Кирилл справится, спите спокойно, – заверила она, хотя его вряд ли могли убедить ее слова. – А завтра Макс повесит на вас внучку. Вот увидите.
Его темное лицо оживилось улыбкой:
– Поглядим. Я отвык нянчиться. Почему вы не хотите детей?
У Арины засаднило душу:
– У меня времени на них не хватит. Я начну разрываться между колыбелью и письменным столом и чувствовать себя самой несчастной. Кому это надо?
– Кирилл был бы хорошим отцом. Он ласковый.
– Знаю, что ласковый.
– У многих писателей были дети.
– Вы говорите о писателях-мужчинах. Это совсем другое дело.
– А Жорж Санд?
– У нее были няньки и прислуга.
– Кирилл наймет вам няньку. Если…
– Что – если?
– Спокойной ночи, – сухо сказал Лари.
«Надоел он со своими перепадами настроения, – с раздражением подумала Арина. – Как беременная баба, честное слово!»
– Кстати, он звонил, – вдруг вспомнил Лари. – Спрашивал как вы.
– И как я?
– Вы спите.
– Ну что ж, – хмыкнула Арина. – Почти правда.
Дослушав неторопливые, но совсем не старческие шаги Лари, она вышла на крыльцо и громко ахнула, увидев огромное забытое звездное небо.
«Кирилл! – захотелось ей крикнуть через лес. – Подними свою королевскую голову! Дождь кончился…»
Глава 11
Кажется, Лолиту уже тошнило от устриц, когда мы выползли с ней из ресторана.
«Почему ты ничего не пьешь? – приставала она за ужином. – Тебе же пять минут езды до дома!»
Я разглагольствовал о том, каким меня мама воспитала законопослушным, и как шустро Россия могла бы выбраться из трясины, в которой увязла, если б все подражали мне. А сам подливал Лолите вина, чтобы поскорее увезти ее домой. Пригласив ее на ужин, я недооценил степень своей тревоги, и целый час, пока Лолита поглощала устриц и болтала о пустяках, сходил с ума от нетерпения.
Высадив ее у дома, я так дал газу, что моя бедная «Ауди» испуганно взвизгнула. Просохший асфальт неудержимо несся навстречу, светлый, как Млечный путь.
«Кретин! – твердил я всю дорогу, пытаясь остановить себя. – Полудурок слюнявый! Что же я делаю?!»
Никогда я не ездил к Лари ночью и теперь боялся пропустить поворот. Чужие дома следили за мной из темноты желтыми совиными глазами, и я бы не удивился, если б кто-нибудь ухнул у меня над головой. Когда я выключил фары, не доехав метров двести, оказалось, что небо так и сочится звездным светом.
«В такую-то ночь, – подумал я с бессильной ненавистью. – Что может, удержать ее от любви в такую ночь? Я убью тебя, Макс, если ты тронешь ее хоть пальцем!»
Побелевшим от страха Отелло дотащился я до дома Лари и только начал прикидывать, как бы добраться до окна на втором этаже, как знакомый шепот обжег меня:
– Это ты, котенок? Иди сюда.
– Лари?!
– А кто же? – насмешливо спросил он. – Это ведь мой дом. Лестницу ищешь? Она за углом. Тащи сюда.
Я послушно принес лестницу и только после этого спросил:
– А зачем она? Ты все равно меня заметил… Как ты меня заметил?
– Ты всех разбудишь, котенок. Забирайся ко мне.