Под знаком радуги

Нильсен Татьяна

– Но это не правильно, противоестественно!

– А что естественно? Твоя дочь? Ведь она не протянула тебе руку помощи в тот момент, когда ты в ней нуждалась или муж, который бросил с маленьким ребёнком?

– Ты жестокая.– насупилась Лариса.

– Отнюдь! Где сказано, что сексуальное отклонение причисляется к смертным грехам?

– Это не что иное, как блуд!

– А в традиционных семьях этого нет? Да будет тебе известно, что гей и лезби браки распадаются в два раза реже относительно нормальной семьи.

– Ты что их защищаешь?

– В мою задачу не входит защищать кого бы то ни было, а также обвинять. Я хочу, чтобы ты понимала, это нормальные люди со своими страстями, любовями, разочарованиями. Им тоже бывает больно, страшно, обидно. Они также смеются над фильмами Чарли Чаплина, восхищаются картинами Тинторетто и плачут когда режут лук!

На другое утро Хельга улетела, оставив подруге небольшой флакон удивительных духов «Мадлен». Лара в одиночество провела оставшиеся дни и вскоре тоже простилась с гостепреимными хозяевами отеля Моникой и Али. Она даже начала забывать обо всей этой затее с липовым лесбийским браком. У неё были небольшие сбережения, но она не собиралась спустить последнее на подозрительную афёру.

Глава 3.

Его

разбудили крики ребятишек во дворе и энергичное чириканье птиц. Пришло лето время каникул, отпусков и дач. Лениво заползла мысль, что и этот тёплый сезон они проведут в душном городе. Раньше Лариса Николаевна субсидировала на поездку к морю на Балтику или к Черноморскому побережью. Сама почти не выезжала, хоть и имела финансовые возможности отправиться в Мексику, США, Францию, да что там , в кругосветное путешествие. В Лёхиных фантазиях тёща сидела на сундуках с золотом, хотя на самом деле всё обстояло гораздо скромнее и прозаичнее. Она отказывалась выезжать куда-то из-за того, что уставала на работе и с удовольствием проводила время отпуска сидя у телевизора. Лариса хоть и зарабатывала прилично, но семейную бухгалтерию, в силу своей профессии, вела исправно. Госпожа экономист понимала, что содержать одной семью из трёх человек, двое из которых с повышенными запросами и с пониженными или практически никакими прибылями, затратно. И когда подходило время отпуска, женщина подсчитывала плюсы и минусы, дорожные расходы, проживание, питание и развлечения. Получалась внушительная сумма на троих. Она так уставала за год от стрессов на работе, от своей прыткой, энергичной дочери и постоянно жующего зятя, что легко выделяла конкретную сумму, и отправляла парочку с глаз долой на пару недель, а сама действительно садилась у телевизора, читала романы и с удовольствием скиталась по магазинам. Находился ещё один резон не проводить отпуск вместе: Лара чётко понимала, если пребывать в непосредственной близости дочь не мытьём, так катаньем начнёт вытягивать из неё деньги на бары, развлечения и тряпки. Печального Лёху эти подоплёки не интересовали. Ещё лёжа с закрытыми глазами он горевал, что прошлый год пришлось провести время безвыездно, так в этом и в последующих годах наверняка ничего не изменится.

Алексей Силантьев считал себя неудачником по одной простой причине– он родился не в той семье, не у тех родителей, не в том доме, не в той стране в конце концов! От этого природа с самого рождения начала экономить на нём не дав вдоволь таланта, красоты , обаяния. В школе его отправляли на заднюю парту, не с самой красивой девочкой, прыгал он не выше других и бегал не быстрее. И дальше пошло поехало в том же духе-наперекосяк. Лишь в одном хвалили учителя– мальчику удавалось сочинительство, во всяком случае в пределах школьной программы. Такое поощрение привело в высшее учебное заведение, но везения не прибавилось. В какой-то момент Лёша надеялся пробить все преграды своим талантом. Вот напишет бестселлер, издательства начнут рвать с руками и ногами, вскоре снимут кино по одноимённой книге, там растопыривай карман шире для денежных вливаний и сиди денно и нощно за компьютером, сочиняй свои нетленки. Однако удача не торопилась, видно топталась у другого порога. Изредка кое-что получалось: некоторые журналы брали его статейки, даже заказывали новые. Только Лёха мечтал о славе Джоан Роулинг, на крайний случай как у автора «Пятьдесят оттенков серого» Эрики Леонард Джеймс. Силантьев понимал, что этой Джеймс с её книгами до литературы в высоком смысле слова, как до Пекина пешком, но простому обывателю нравилась скользящая по краю клубничка, и миллионные тиражи приносили автору баснословные гонорары. Всё правильно– зачем забивать голову размышлениями Достоевского, «Войну и мир» лучше посмотреть в британской киноверсии, а изданную заумь Маркеса, Борхеса и Хулио Кортасара лучше поставить на полку не открывая, ради интерьера. Алексей произвёл в голове кое-какие подсчёты и попытался писать раскованно и свободно на бесстыдные сексуальные темы, но издатели воротили нос от почти непристойной литературы. Тогда Силантьев кинулся в другую крайность и обратил свой взор в философские, заумные дали, уподобляясь то Альберу Камю, то Герману Гессе, то Паоло Коэльо. И опять не попадал в тему. Лёха носился со своими идеями, как с нарывом на пальце, баюкал, лелеял и взращивал, ожидая, что обязательно, в один прекрасный момент его прорвёт и потекут слова по бумаге легко и свободно. Он был уверен, что стоит сочинить лишь одну историю талантливую и незабываемую, за которую возьмутся издатели, а после пойдёт как по маслу. Но как ни пытался, как не обхаживал сотрудников различиных крупных и малых издательских агентств, они в упор не замечали, наверное слишком глубоко спрятанного, таланта сочинителя Силантьева. Родителей не интересовали потуги сына, они считали, что выдали парню всё возможное, а об остальном, в виде хлеба насущного, жилья, питья, еды и крыши над головой, он должен позаботиться сам. Лёха, понимая, что полагаться в этой жизни не на кого и ещё штудируя третий курс Литературного института, быстренько женился на красивой, эффектной девушке Вероничке. Она обладала многими достоинствами, на его взгляд: красота– не стыдно появиться в обществе, а со временем на обложках журналов и на телевидении (он, как и все писатели, мечтал он фантастической славе); отдельная, просторная квартира в центре города– и не важно, что она принадлежит тёще (никто не вечен под Луной), а самое главное– только жена верила в его талант. Сама Вероника тоже находилась в поиске и метаниях, но немного другого плана– артистического, одно их объединяло– они паслись на одной ниве любви к искусству и надеялись получить ответное чувство от искусства. Вот эта пара нашла друг друга для какого-то странного, заоблачного существования– она верила в него, а он верил в неё. Так они и жили– тёща работала в крупной энергетической компании в числе топ менеджеров, отлично зарабатывала, а пара благополучно проживала за её счёт, сначала потому что молодожёны являлись студентами, а потом ни у кого не возникло желания хоть что-то изменить. И всё-таки Лёха не был законченным эгоистом и тупицей, в глубине души подозревал, что они с женой никогда не достигнут чего-то достойного во всяком случае на выбранном ими поприще. Но пессимистичные мысли не часто тревожили голову и душу. В холодильнике всегда стояла коробка с молоком, коралька колбасы и десяток яиц, интернет и кабельное телевидение вещали исправно, горячая, холодная вода не прекращались, деньги на пиво и сигареты шуршали в кармане. Алексей, не привыкший к разносолам и роскоши, довольствовался этой жизнью, потому что имел возможность плавать в глубинах своей фантазии, а не разгружать ящики с пивом и мешки с картошкой в соседнем универсаме «Пятёрочка». Когда тёща вышла на пенсию

стало непонятно радоваться или огорчаться. Минусы вылезли почти сразу. Лариса Николаевна целыми днями находилась дома, и это начало раздражать зятя, который до этого времени полностью хозяйничал в огромной квартире. Буквально через месяц пришлось перейти на режим экономии– если раньше семейная пара позволяла себе выпить мартини в каком-нибудь баре или саке в японском ресторане, то сейчас денежный поток превратился в ручеёк, и эту струйку тратила Ника– заправляла бензином машину, покупала по привычке трусы и лифчики в «Victoria s Secret» и помаду от «Chanel». Лёхе от этого не оставалось ни капли. Он даже не подозревал, а находился в полной уверенности, что у тёщи есть заначка на дождливый день и почему бы ей не раскошелиться и не купить дачку в пригороде. Могла бы пенсионерка переехать туда, варить варенье, любоваться красотами ландшафта, пением птиц, а им оставить квартиру в полное и безвозвратное пользование. От тёщиного пенсионного «бездействия» насчитались и плюсы– маменька прекрасно готовила и теперь на завтрак, обед и ужин оказывался сервирован стол, разносились ароматы, из кастрюль валил пар. Комнаты сияли чистотой, рубашки висели в шкафу отглаженными, носки не валялись по углам, а стопочкой лежали в ящике. Своих родителей он жалел, справедливо полагая, что им в свою очередь так же не повезло– и мать и отец росли в семьях рабоче-крестьянских. Соответственно по жизни отправились не с золотой ложкой во рту и профессию выбрали не относящуюся к белым воротничкам. Отец вышел на пенсию по горячему стажу, так как работал на металлургическом заводе, а мать получила вожделенную по старости, то есть в положенные пятьдесят пять. Если раньше родители позволяли себе энергично расслабляться после рабочей недели, то оказавшись на пенсии времени на это дело прибавилось в разы. Появились друзья –собутыльники и всегда находился желающий сгонять в лобаз за «лекарством» чтобы поправить здоровье. Они ещё не спились до скотского состояния– мать ходила к дантисту и красила губы, а отец ещё мог поменять лампочку, прокладки в кране и два раза в неделю брился, однако всё вокруг приходило в какое-то унылое запустение. Лёха помнил, что шторы в большой комнате повесили когда он ещё учился в школе, зимняя шапка матери, некогда торжественная, тёмная норка превратилась в облезлую кошку, а отец не снимал синтетические трико с пузырящимися коленками. А вот у Сайгородовых всё обстояло по-другому: мебель натурального дерева, не со шпона, паркетные полы, дорогая техника, да и сама квартира в элитном доме с консьержкой, лифтом и специальной парковкой. Не двушка с маленькой кухней, а просторная с четырьмя комнатами, гардеробной и огромным балконом. Раз в неделю приходила юркая, чернявая молдаванка непонятного возраста и наводила порядок. Правда с холодильником иногда происходили перебой– тёща обедала на службе, а жена витала в творческих облаках и мало интересовалась содержимым. Алексею приходилось довольствоваться малым– яичница, сосиски и молоко, но он не сетовал, всё лучше, чем в прокуренной родительской квартире с круговортью сомнительных друзей и постоянным галдежом. Там не только голодным останшься, но никто не оценит высокие творческие муки. Алексей вздохнул от таких дум.

«Много что произошло за последнее время.– мысли текли тоскливо. Он подошёл к окну. Во дворе набухла сирень и через открытое окно проникал тонкий аромат.– Началось всё меняться, когда Лариса Николаевна вышла на пенсию. А сейчас и вообще куда-то исчезла».

Лёха ладил с тёщей, а она его терпела. Он видел это и обращался иронично, называя маменькой или мадамой, как бы желая уколоть и тайно отомстить за пьющих и таких запущенных родителей. Он понимал, что одна элегантная, сильная женщина, без поддержки мужчины, создала вокруг себя достойный комфорт, а его родители вдвоём, сплочённо и радостно тянут друг друга вниз. Он повернулся к жене, которая сидя на диване красила ногти на пальцах ног.

– Куда наша маменька подевалась? Нет дома почти десять дней.

– Я знаю не больше твоего. Ты же помнишь, мы поругались.– не отрываясь от занятия произнесла Вероничка.– Соскучился по блинам?

– Соскучился.– также тоскливым эхом отозвался муж.– Может что-нибудь стряслось? Ты бы позвонила.

– Послушай, она не интересуется мной, а я почему должна в порыве дочериной любви рвать провода? Ничего с ней не случилось. На днях встретилась с её подругой случайно в ГУМе, та связывалась с ней по телефону, поздравляла с днём рождения. Так что жива, здорова твоя «маменька».– Вероника подняла голову.– Мне что-то не совсем понятна такая забота о тёще.

Она остановила вопросительный взгляд на муже, а тот, суетливо двигаясь, уселся рядом.

– Тебя не бывает дома целыми днями, ты не замечаешь, а мы вынуждены встречаться на нейтральной территории. Заметно, что тут что-то не так. Раньше она причёски делала, маникюры, а сейчас как-то осунулась, поблекла, волосы седые. На кухню даже заглядывать перестала, сам сосиски варю.

Вероника отставила в сторону лак для ногтей и сбросила ноги с дивана.

– Ты прав! А что значат последние заявления по поводу оплаты квартиры, готовки и уборки? Зачем было увольнять домработницу, если сама не справляется с домашними делами?

– Так вот я и говорю, нам нужна помощница по хозяйству.

Он заглянул в глаза жены с надеждой, а та тряхнула возмущённо пышными волосами.

– С каких шишей платить будем? Ты что-то не особенно разбежался рубли заколачивать, носишься со соей фантомной книгой, как с писаной торбой!

– Ты и сама не особенно стараешься!– Лёха еле сдерживал себя от того, чтобы не наговорить кучу гадостей жене.– Да и с какой стати? Я здесь даже не прописан!

«За стол садишься исправно, душ каждый день, чистое бельё и интернет с электричеством»!– зло подумала Вероника, откинув непослушную прядь тонкой ручкой.

Пришлось выдержать паузу и отдышаться, чтобы не рассориться с мужем в пух и прах. Последнее время это случалось всё чаще и чаще, и поводы для этого находились различные, а самый главный это вопросы неорганизованного быта.

– Ладно, проехали!– Ника утихомирилась, справедливо полагая, что взаимными оскорблениями ничего не решат.– У тебя есть предложения?

– Есть. Я предлагаю, чтобы мать переехала жить к нам!– лицо жены вытянулось, а Лёха затараторил, чтобы не дать жене опомниться.– Здесь четыре комнаты, мать устроится в гостевой. Лариса Николаевна уже не желает заниматься хозяйством. Зато с приходом матери воцарится прежний порядок! Она будет готовить еду!

– А она не забыла как это делается?– Ника оказалась ошарашенной от неожиданной просьбы.– Что я скажу матери? На каком основании свекровь поселиться на её жилплощади?

– Да ты такая же хозяйка здесь, как и она!

– Подожди, а что твоя мать согласна?

Глазки мужа забегали, и он с трудом подобрал слова:

– Они поругались с отцом. Батя приревновал её и побил.

– О Боже, да к кому? К собутыльнику из соседнего подъезда?

– Попрошу не оскорблять мою семью!– Лёха почти визжал.