Под знаком Вовки
Шрифт:
– К чему ты? – не совсем поняла я, - что Илья ему и в подметки не годится?
– Да не об Илье я! Место там… страшное и святое благодаря этим людям. Потом, через годы мне пришлось сдать туда свою бабушку… маме не доверила, сама тоже не тянула – при раке поджелудочной такие страшные боли, что их не может терпеть даже женщина, Саш. А вот Арифу я доверила самое дорогое, людям его свою бабушку доверила. И еще... это сейчас квоты по оксидону, ремифентанилу и фентанилу выросли от полутора до семи раз, а тогда – хрен вам… Мчалась туда после работы и купала, сидела с ней, говорили мы, ру-уки цело-овала-а… - почти, как я вначале, тихо завыла она. И я следом. Но уже иначе.
Я плакала по своей бабуле.
– Я рыдала тут… не по Илье, Лара. Да – обидно за Вовку и почему-то очень сильно за то, что он обесценил мою заботу - те же яблоки…
И потихоньку... может в ответ на ее откровенность, я рассказала весь наш с Ильей разговор.
– И знаешь… со временем правда смотришь на вещи иначе – мне тоже приходило в голову это сравнение – раб. Кто из нас прав, я не знаю и сейчас. Может я – все вышло, как я планировала. Может он – лучшие пять лет мы провели, отказывая себе во всем. Но он умница, такой умница - больший кусок работы сделал он. И спокойный, ласковый всегда. Шмара эта не просто так… ей сильно повезло с ним, Лариса! Если это меня он не любил!.. Ее я так люто ненавижу, как никогда и никого – она сделала это с ним… ненормальная, сумасшедшая тетка. Больная – заперла и ждала, когда мужик будет готов к спариванию. Ее не в тюрьму - ее под расстрел, Лара. Это монстр с вывернутым, извращенным сознанием. И если только краем… воздухом гнилым оттуда пахнет на Вовку, я сдохну, но уничтожу ее!
– А его ты оправдываешь? Нет, я, как врач… там явно посттравматическое расстройство. Но не совсем же снимать с него вину? – шептала она в темноте.
Не знаю – смогла бы я днем, глядя в глаза практически незнакомому человеку, буквально выворачивать наизнанку душу? Вряд ли. Привыкла держать все в себе, держала бы и дальше. Но сейчас то ли момент истины для меня, а она так удачно оказалась рядом, то ли тот самый пресловутый эффект попутчика…
– Я его понимаю. Знаю. За Вовку было обидно до слез, до боли, Лариса… но фактически он сделал, как лучше для всех нас. И ему так легче – не видеть и не знать, иначе… Он не подлый, просто решили за него - когда решения принимать он был еще не в состоянии. А дальше ему пришлось решать исходя из того, что уже есть дети... и какая-то там привязанность. Он и так много везет на себе – ему и хватит! А нам и правда лучше, что он «умер». Объяснить ребенку, что такое смерть, я смогу. Почему его папа живет не с нами и больше любит других своих детей - а это факт, согласись…
– Факт и никуда от этого, - тихо выдохнула она.
– Он сильно облегчил нам жизнь, не вернувшись. Я верю, что это было непростым решением. Он неплохой человек, даже хороший, Лара, но ведомый, мягкий… Я и правда пережала в свое время, но, если бы не случай, он все так же был бы с нами и стал бы лучшим папой Вовке. Не верю, что у него сердце не болит и совесть тоже… Скорее, он в ущерб себе, но так и правда лучше – для нас. Плохо, что я так и не отпускала его эти годы. Какая-то маниакальная потребность в верности, стена глухая в голове. Скрытая склонность к мазохизму?
– Решение твоей личности. Все люди поступают в стиле своего характера. Так, как понимают правильным. Не всегда это оправдано, иногда во вред себе – на своем опыте знаю, но тут уж…
Мы проговорили с ней до утра. Я и об Алексее рассказала, и даже о Сергее Фаттахове. Схватилась за возможность выговориться? Хотела совета? Так нет… Получается, рассказать о самом потаенном было решением моей личности – она дала добро. И я опять плакала, винила себя, слушала мысли Ларисы на этот счет.
Самой сильной ее реакцией на мой рассказ о Фаттахове было искреннее удивление. Промолчать, как я, даже не узнав, что же с ним случилось, не говоря уже о том, чтобы узнать, где находится место захоронения? Это было бы первым ее порывом.
– Странно у тебя сработало, Саш… наш мозг обладает объемной защитной функцией. Он способен охранять сам себя, иногда от нас же самих. И, по идее, спасением для тебя было бы закрыть этот гештальт, обретя ясность. И дальше переживания приняли бы совсем иную форму – переживаемую со временем. А ты валишь на себя вину за виной. Выдумываешь ее для себя… впрочем, как и я когда-то. Наверное, и здесь я тебя понимаю. Сама придумала – сама обиделась, это очень по-женски. Но ты обязательно спроси о нем… кого там? За спрос денег не берут, так же? И тебе обязательно станет легче.
– Уже нет, - качнула я головой.
– Обязательно! Ты продолжишь переживать свое горе, но снимешь с себя вину – ну нет ее в том, что с ним случилось! Но тебе нужно знать это точно. Вот и узнаешь. Но опять же… это только твое решение.
И о моем решении родить второго ребенка речь зашла. И о том, что я чувствую себя не совсем правой из-за той своей гонки за деньгами. Поговорка «не мы для денег, а деньги для нас» не работала в моем случае. Я не имела вкуса к деньгам и не только к ним. Понимала статусность положения в обществе и его преимущества, но не врубалась в важность статусности одежды, равнодушна была к украшениям.
– Вообще, совсем-совсем? – поразилась Лариса, - суровенько ты к себе.
– Абсолютно. Но возле Вологды есть одна заправка, там центр отдыха в этно-стиле. И сувенирный киоск тоже. Вовка выбрал для меня деревянные браслеты на резинке – знаешь такие?
– Мда… видала, частенько, - улыбалась Лариса. К этому времени мы раздвинули плотные двойные шторы и обе забрались под одеяло. Я видела сейчас ее улыбку… красивая, очень красивая женщина. Может будь я такой…
– Деревянные шарики и пластины, - вздохнула я, - темное и светлое дерево, составленные из разных пород… бусы тоже – три вида. Я купила потом сарафан и льняной костюм в этно-стиле. Такой… как мужские просторные рубаха и порты в старину. Но оказалось эту простоту нужно носить только под каблук.
– Как оказалось? Скинешь фотку? Что-то представляю… уже себе такой хочу!
– Сама так почувствовала – с каблуком смотрится даже изысканно и сразу будто с претензией… на что-то там. Вот это я ношу с удовольствием – браслеты все сразу, а бусы каждый раз выбирает он.
– С удовольствием, потому что радуешь этим Вову?
– А не потому, что дешево? – усомнилась я, - да… радую Вовку – само собой. А шубка тогда? Я растерялась в магазине мехов, там ряды и ряды… И внутреннее отторжение сразу - вообще не интересно. Зато потом… может ты и это видела? Золотистый каракуль крупными завитками, но такими… развившимися почти прядками – пушистая, легкая, очень красивая шубка. Искусственная. Не из дешевых, но с натуральными мехами цену не сравнить. А мне она к душе. В глубине ее я боюсь тратить большие суммы, похоже. На безусловно нужное дело – ладно, на свои прихоти – нет, сложно.
– Научишься. Еще и разгонишься, как поезд, поймешь, что нельзя вставать между женщиной и ее мечтой. Втюхаешь со временем, что это никак не ущемляет будущее ребенка и сможешь. Не транжирить, конечно… ох, расскажу тебе как-нибудь потом, - улыбалась Лариса, - но я даже завидую тебе. Начнем знаешь с чего? Я сброшу тебе на ватсап урок по макияжу.
– А с моим что-то не так?
– Можно лучше. Ты очень хорошенькая, а можешь быть красивой. И без особых усилий, кстати… Для Вовки! Сама говоришь - у самого красивого в группе мальчика должна быть самая красивая мама. А урок классный, я там много для себя на четвертом десятке открыла. Обычно всё усложняют, умничают девочки, а здесь профи и результат на минималках…