Под знаком ?
Шрифт:
– Ничто не может мыслить, не обладая священным сосудом разума, – головным мозгом, – категорично заявил авгур. – Иное есть текноересь проклятого времени…
– Знаю, знаю, ferox intellectus, нам это преподавали. Но ты даже не представляешь, как далеко способна пойти меканика, если ей не мешает биотек. Великие вычислительные макины – не предел.
##1 Изуверский интеллект. (лат.)
– Кхра-кхрумн-н… А что же тогда предел?
Гаю послышалась ревность в голосе авгура, его улыбка
– Мы создали макины, которые доставили колонистов на луну, а потом создали другие макины, которыми построили под лунной поверхностью города. А вы ещё даже небо нормально покорить не смогли, но зато можете переделывать своих детей в гигантских многоножек. Я поаплодировал бы, но… не знаю, не придумал. Просто не хочется.
Внимательный взгляд Ируки перебегает с Гая на Аврелия и обратно, хриплое дыхание доносится из-под маски, всё живое в лаборатории замерло, даже самые бездумные химеры притихли в своих стеклянных камерах, ощущая угрозу. Скрытый напрягся в темноте за глазами.
– Что ж, кхм-м-м, – наконец произнёс биопровидец, – судя по показаниям, ты веришь в свои слова, образец номер три. У детей такая богатая фантазия…
– Но имена иудейских апостолов я знаю, и ты не спросил, откуд…
– Довольно. Я должен завершить обследования и представить отчёт великолепному Лакону не позже шести часов по полудни, встань, проверим тебя на переносимость нагрузок.
За следующие два часа Гай прошёл через ряд физических упражнений, во время которых к его телу крепились разные химеры. Авгура интересовала работа дыхательной и кровеносной системы, болевой порог, скорость выработки молочной кислоты, качество мышц, процент жира, время, которое он мог провести под водой и подвешенным вниз головой, состояние внутренних органов. К моменту, когда Аврелий из Скопелоса наконец-то отпустил Гая, тому сильно надоело прыгать дрессированной обезьянкой, но хуже всего оказалось напутствие:
– До вечера ничего не ешь, пей воду.
– Да сколько можно-то?!
– И вот это возьми.
Довесок подошёл к мальчику с блюдцем в руках, на блюдце поблёскивает металлом нечто, похожее на пилюлю.
– Чего это?
– Слабительное, быстрое и беспощадное. До темноты тебе нужно избавиться от остатков вчерашнего пиршества, очистить организм.
– Уэ-э-э… – скорчил рожицу Гай, но странную пилюлю взял.
– Ах, да, не прикасайся ни к кому до завтрашнего дня.
– Это почему это?
– Некоторые препараты, которые я ввёл тебе в кровь перед тем, как положить вон в тот прибор… кхм-кхм… как бы объяснить…
– А! Ты имеешь в виду контраст? Хорошо, понял.
Поняв, что смог удивить биопровидца, Гай с довольной ухмылкой убрался из лаборатории.
Следующий час его жизни наполнили великие страдания, после которых он почувствовал себя в шаге от смерти; пришлось хлестать воду как верблюд, чтобы не потерять сознание от обезвоживания. Выбравшись из кубикулы, когда всё закончилось, он обнаружил в большой общей зале западного крыла Гнея Юниора с амфорой в руке. На памяти Гая старший брат никогда не выглядел таким бледным. Ничего не сказав, он улёгся на соседнюю клинию и приложился к своей амфоре.
Чуть в стороне Аегл, одна из служанок Игниев-Сикулусов, играет с Игнией Септимой, Квинта и Секста что-то строят в детском циркуме из кубиков, – вроде бы совсем невинная забава, но со стороны кажется, что близняшки что-то замышляют, слишком уж подозрительно шепчутся.
Вошёл Тит, такой же бледный и измотанный, как братья.
– Он и вас засовывал в тот кольцевой саркофаг? – спросил Тит.
– В камере, обитой свинцовыми пластинами? – уточнил Гней. – Да.
– Эта штука напоминает магнитно-резонансный томограф.
Старшие братья внимательно посмотрели на Гая. Они всегда на него так смотрели, когда он произносил «выдуманные слова» из «прошлой жизни». Раньше ещё били его за это, но со временем устали.
– У нас в том мире были МРТ когда-то, довольно примитивная текнология. А вот для этого мира – передовая. Этот саркофаг единственный был полностью меканический, потому что использует в работе радиацию. Наверное, биоконструкторы до сих пор не могут придумать химеру, которая не дохла бы от излучения.
– Когда ты уже прекратишь говорить? – с тихой угрозой спросил Гней Юниор.
Гай пожал плечами и умолк, братья продолжили сидеть в молчании. Они никогда не были особо близки и дружны: одно дело стоять заедино, поскольку священные узы крови объединяют вас в борьбе со всеми, кто вне фамилии, и совсем другое дело – быть настоящими друзьями. Это в сыновьях Агриколы так и не взошло: старшие лишь терпели один другого, а Гай всегда оставался позади и нисколько этому не огорчался.
Вошёл один из младших авгуров, Аегл испуганно посмотрела на него, но тот сразу же направился к братьям.
– Вам приказано явиться в южное крыло, повелитель Аврелий вот-вот представит доклад великолепному Лакону. Перед этим советую дополнительный раз опорожнить мочевые пузыри.
– О, значит, нас ждёт что-то очень страшное, либо что-то очень смешное!
– Тебя ждёт что-то болезненное, если не перестанешь болтать попусту, – пригрозил Гней Юниор.
После посещения латрины, братья отправились вслед за авгуром. Южное крыло домуса встретило их пристальным вниманием пары секуритариев. Охранники генуса встречались в каждом коридоре, патрулировали анфилады залов, следили за окрестностями через окна, молча переговаривались боевым языком жестов, и провожали гостей, передавая их от одного поста к другому. Несколько раз по пути встретились члены свиты Лакона, – не слуги, а военные, возможно, его советники и адъюторы, высокородные миноры и даже нобили. Гай узнал одного, тот явно был Игнием, но из какой-то младшей ветви генуса: красноволосый и с особым пигментом кожи, похожим на сажу; холёное лицо так и светилось высокомерием.
В качестве таблинума Каст Игний Лакон выбрал библиотеку южного крыла, где было поставлено курульное кресло с головами саламандр в подлокотниках и сигнумы, обозначающие присутственный статус. Закованные в титаниумовую броню экзальты стоят уже на подходах, но внутри библиотеки присутствует только тот, которого зовут Иоаннисом. Агрикола и Помпилия замерли перед нобилем с почтительными выражениями на лицах, вошедшие братья присоединились к родителям.
– Пусть Аврелий поторопится, – приказал Лакон авгуру.