Под знаком ?
Шрифт:
– Какой догадливый, кхек-кхек. Сейчас я воткну эту иглу тебе в сердце, а потом по твоим венам потечёт огонь, и поверь, даже если бы ты был отмечен Вулканом, этот огонь тебе не понравился бы. Боль будет ужасной, но ещё она будет парализующей, раскалённой и колющей каждый вид тканей в твоём теле вплоть до эмали зубов, а когда мозг уже не сможет переносить эту агонию, сознание погаснет…
– Хватит болтать, отец года! – Улыбка Гая растянулась от уха до уха, а в глазах полыхнул огонь бесконечного веселья и он, слыша, как громко дышат братья, прошептал: – Ты не сделаешь со мной ничего, чего я не делал с другими,
– Гхе-кхм-м-м… ну, что ж.
Движение оказалось плавным и безупречным, игла прошла сквозь кожу и мышцы, не задела ребра или нервы, проникла сквозь тугую стенку сердца. Такое могло бы и убить, но нет, ведь из пистона в тело Гая влилось не что иное как кровь Целума, что ещё зовётся Сатурном, и ведь чистая, без примесей.
Добавленная в пищу, священная субстанция делала оную амброзией, питьё превращала в нектар, из неё готовились амниотики, без которых невозможно создавать химер и хомункулусов; кровь Сатурна – сама суть биотека. Но в чистом виде она легко убивала взрослого плебея… или молодого слона.
Тело Гая парализовало болью, спазм разбил и без того слишком чувствительные мышцы, вызвав пугающее волнение под кожей, словно корчи поразили всё его существо. Жар заставил вены взбухнуть и выбил из кожи горячий пот, лёгкие с шумом втягивают воздух, но Гай чувствует, как тот густеет в горле, а все внутренности зудят от миллионов маленьких горячих игл. Кровь Сатурна наполнила его собственную кровеносную систему, тиски жара охватили мозг и глаза закатились.
После инъекции младшие авгуры стали внимательно наблюдать за троицей, регистрируя состояние письменно. Они замеряли температуру, проверяли реакцию зрачков на свет, дыхание, а биопровидец следил за образцами и за учениками, утопая в клубах ладана.
– Номер первый?
– Состояние стабильное, учитель.
– Номер второй?
– Состояние стабильное.
– Ну, а, хе-кхе, бракованный?
Ответа не последовало. Двумя широкими шагами биопровидец оказался рядом с Гаем
– Хм?
– Прости, учитель, глаза закатились, не могу проверить реакцию зрачка. К тому же мелкая судорога…
– Это не судорога, всего лишь беспорядочные мышечные сокращения малой силы и высокой интенсивности. Температура в норме, пульс учащённый, хм, губы шевелятся… будто шепчет что-то.
– Веки, учитель…
– Вижу.
Веки ребёнка были приоткрыты, но за ними – только перевитые набухшими сосудами склеры, а зрачки пропали, видимо, уставившись куда-то в лобные доли мозга.
– Следи за признаками припадка. В случае смерти… кхм-м-м… потеря будет невелика. Порода должна оставаться чистой.
Испытание кровью Целума проводилось только один раз в жизни, только в семьях нобилей, даже миноры не подлежали такому удару. Высочайший вызов для всех систем, выявлявший любые потенциальные изъяны и устранявший их, если тело могло продержаться достаточно долго. Никто из прошедших испытание никогда не имел проблем со здоровьем, оставался иммунным к большинству смертельных болезней, доживал до глубокой старости, сохраняя силы… если наследники оказывались слишком мягкими, а враги – нерасторопными. Ну, а менее крепкие испытуемые избавляли генофонд от дефектных генов. Такое, правда, происходило очень редко, всё же, благодаря полутора тысячам лет евгеники высшая знать империи превратилась в героев древних мифов, некоторые из них могли бы на равным побороться с Эркулесом.
Процесс шёл, наблюдение длились много часов, организмы испытуемых удовлетворительно переносили этот максимальный стресс. Аврелий стал медленно расхаживать по лаборатории, разгоняя дым широкой фигурой, его поразила скука, разбавленная мыслями о грядущих преобразованиях своего тела и прочих интересных проектах. Вдруг раздалось тревожное:
– Учитель!
Развернувшись, Аврелий увидел, что образец номер три сидит на своём столе. Выглядит при этом ненормально: осанка и выражение на лице отсутствует, голова покачивается, как у младенца, за приподнятыми веками всё те же склеры. Двигаясь вяло, мальчишка стал поворачиваться, скинул со стола ноги, неуверенно слепо подался вперёд, отклонился назад, снова подался вперёд. Наблюдающий авгур немо обратился к Аврелию, в позе сквозит растерянность.
– Мы свидетельствуем необычную реакцию, кхем-м-м, кхак! Разумеется, никто из родственников не удосужился уведомить нас о том, что этот образец является сноходцем…
– Он что-то бормочет, учитель.
Аврелий прислушался, благо, улучшенные слуховые аппараты позволяют ему знать, даже где под полом скребутся мыши, но речь образца оказалась непонятна.
– Этот язык мне неизвестен. Что-то варварское.
Биопровидец издал мелодичный призыв, и над краем своего обиталища поднялась голова Ируки.
– Милая, ты можешь разобрать, что он говорит?
Она посмотрела на проблемный образец и покачалась из стороны в сторону.
– Значит, ничего. Аккуратно приведи образец в горизонтальное положение и продолжай наблюдать.
– Но не опасно ли это, учитель? Говорят, их нельзя будить…
– Брут, ты будешь наказан. Не за ослушание, кхр-а-а-акх… а за незнание. Будить сноходцев можно, если делать это аккуратно и в надлежащей обстановке. Гораздо опаснее то, что сейчас в этом теле бурлил кровь Целума, но я с интересом изучу результат.
– Повинуюсь, учитель.
Аврелий отвернулся, а в следующую секунду раздался громкий звук, будто лопнул огромный мочевой пузырь и, вновь посмотрев назад, биопровидец не обнаружил ученика. Зато взгляд его прикипел к образцу номер три, который светится явственной белой короной Спиритуса. От стола по полу веером расходится блестящее пятно из смеси телесных жидкостей, достигающее стены, забрызганной очень мелкими ошмётками. Никто ничего не успел понять, никто даже не увидел происшедшего, но теперь все замерли.
Образец номер три спрыгнул со стола и встал прямо на это месиво умирающих клеток.
– Варфоломей, – тихо позвал Аврелий, – уложи ребёнка обратно.
Гигант поднялся и двинулся исполнять приказ. Будучи абсолютно покорным орудием, он ничего не боится и ни о чём не рассуждает, а потому его смерть обошлась без мук и сожалений, когда юный спирит протянул руку. На этот раз в брызгах оказалось всё: пол, стены, потолок; фееричная сила импульса, а величина уцелевших фракций материи совсем ничтожна. Большая часть великанского тела разошлась туманом, смешавшимся с душным воздухом, и стала оседать на всех поверхностях; что-то попало в открытые аквариумы, и, скорее всего, их обитателей придётся усыпить…