Подари мне любовь
Шрифт:
Это путешествие было воистину кошмаром, не говоря уже о туманном будущем, которого так боялась Эрика. Ее ни на минуту не покидал страх, что Кристен отдаст ее на милость Селига. Но, к счастью, это оказалось не так. Помня о смущении девушки, норвежка каждый раз приходила и вела ее в кусты, когда в этом возникала необходимость.
Как- то Эрика даже попыталась пробиться через неприязнь Кристен, воззвать к разуму женщины, напомнить об ужасных последствиях ее поступка, которых все еще можно избежать.
– Мой брат придет за мной, - объяснила
– Да, вероятно. Однако он не получит тебя, если на то не будет воли Селига, а к тому времени ты, возможно, сама не захочешь вернуться.
Эрика тогда подумала лишь об одной причине, по которой она не захотела бы вновь оказаться дома, - запятнанная добродетель.
– Хочешь сказать, что он возьмет меня силой?
– Силой?
– пренебрежительно хмыкнула Кристен.
– Принудить женщину, которую он ненавидит? Это единственное, чего тебе не следует бояться!
– В таком случае почему же я откажусь возвратиться к брату?
– Скорее всего потому, - пожала плечами Кристен, - что сама влюбишься в Селига.
Эрика не только не поверила своим ушам, но и едва не рассмеялась, услышав подобную бессмыслицу.
– Любить мужчину, который намеревается мне отомстить? Да как ты можешь такое говорить?!
– Но ведь это и будет лучшим наказанием, не так ли?
– Такого просто не может быть!
– А вот это ты зря. Что, если просто не сможешь совладать с собой? Они ведь даже и не пытаются.
– Они?
– Да, все те женщины, которые любят его. “Все те женщины, которые любят его”. Весьма необычное заявление, если, конечно, не учитывать, насколько неотразима внешность этого человека. Однако Эрика отнюдь не боялась оказаться в числе “всех тех”, но крайне поразилась, узнав, сколько их. Да и сейчас неимоверное количество влюбленных дур толклось в этой самой комнате. Некоторые едва не дрались за то, кому первой принести Селигу еду или воду. Странно, ведь в этом человеке не было ни капли жалости, милосердия и, уж конечно, доброты. Как могут все эти женщины быть настолько глупыми, чтобы влюбиться в мужчину лишь за красивое лицо, пусть даже и настолько прекрасное?!
Когда Эрика вернулась к действительности, в комнате, кроме больного, остались лишь мать и престарелая служанка. Селиг лежал на животе, укрытый одеялом, и, скорее всего, спал, поскольку обе женщины разговаривали шепотом. Они, очевидно, собирались выйти, захватив с собой мокрые тряпки, которыми обтирали Селига, ведро с водой, кувшин с мягким мылом и оставшуюся еду.
Эрика затаила дыхание, все еще надеясь остаться незамеченной. Но ее надеждам не суждено было сбыться.
Служанка и госпожа подошли ближе и остановились у ног Эрики. Наверное, они с самого начала знали о ее присутствии здесь.
– Я Бренна Хаардрад, мать Селига, - сдержанно-сухо представилась черноволосая женщина. Лицо ее выражало крайнюю неприязнь, к которой Эрика, впрочем, уже начала привыкать. В лице служанки, словно в зеркале,
– Я так и предполагала, - отозвалась Эрика.
– Он рассказал мне, что случилось, и о твоем участии во всем этом.
– Но не объяснил, как намеревается отомстить?
– Я бы начала с того, что велела бы точно так же выпороть тебя. Будь я там в тот момент, когда моего сына освободили, просто прикончила бы тебя. Но таковы все вспыльчивые люди, не правда ли? Слишком поспешные поступки…, а сожаления приходят поздно. Надо отдать должное сдержанности моей дочери.
С лица Эрики сбежала краска, но девушка немного пришла в себя при слове “сожаления”.
– Так, значит, не убьете меня сейчас?
– Решать не мне, я не собираюсь расправиться с тобой. Смерть, как и вспыльчивый характер, отличается излишней поспешностью.
Это прозвучало слишком зловеще. Эрика не могла понять, что она должна чувствовать после этих слов.
– Но что хочет сделать он? Бренна пожала плечами:
– Селиг не сказал… Но на твоем месте я не торопилась бы узнать это. Пока Селит не поправится, у тебя еще есть передышка, чего ты, по правде говоря, не заслуживаешь.
Сказав все, что считала нужным, Бренна обратилась к служанке:
– Отведи ее помыться, Эда, и дай чистую одежду.
– Нет, - послышался с кровати тихий, но решительный мужской голос.
Так, значит, Селиг не спал и прислушивался к каждому слову!
Бренна, поглядев на сына, все же решилась возразить:
– От нее дурно пахнет. Селит.
– Она может вымыться, но только здесь. И не выйдет отсюда ни на миг.
– Почему?
– Спроси меня, мать, о чем хочешь, только не о ней. Тон был ледяным, не допускающим возражений. На этот раз говорил не сын, а взрослый мужчина, воин. Однако это не остановило бы Бренну, если бы она уже не решила для себя оставаться в стороне.
– Никогда не думала, что придет день, когда ты возненавидишь женщину, - только и обронила она.
– На свете все возможно, особенно, если у тебя для этого достаточные основания.
– Верно, - вздохнула мать.
– Ну что ж, как знаешь. Эда, вели принести сюда лохань. Все равно завтра она понадобится Селигу.
Эрику даже не спросили, хочет ли она вымыться и где желает это сделать. Девушка решительно отказывалась обнажаться перед мужчиной.
– Не могу же я мыться перед ним, леди Бренна!
– запротестовала Эрика.
Серые глаза матери, так похожие на его, снова остановились на ней:
– У тебя нет выбора.
Подбородок Эрики вызывающе поднялся:
– Есть. Пусть лучше от меня несет, как из выгребной ямы!
– Никогда. Моя дочь не допустит грязи и неряшливости в собственном доме, а я не желаю затыкать нос каждый раз, когда вхожу в эту комнату. Либо искупаешься сама, либо я велю женщинам вымыть тебя насильно.
– Только не женщинам, - вмешался Селит.
– Они снова привяжутся ко мне. Пошли Ивара и еще двоих…