Подари мне семью
Шрифт:
– Зря мы тогда настояли на вашей свадьбе.
Прочитав что-то в глубине моих глаз, шумно вздыхает мама и крепко обнимает меня за талию. Роняет наполненное горечью «прости сын» и больше к запретной теме не возвращается.
Сделав каждый свои выводы, мы слаженно готовим борщ, играем с Маришкой в шарады, а вечером отправляемся на пруд – кормить лебедей. Ласковое солнце золотит воду и запутывается лучами в племяшкиных волосах. В воздухе разливается терпкий сладкий запах сирени. Природа окончательно освобождается от оков зимнего сна, а вместе с ней и я выплываю
С каким-то исключительным удовольствием катаю Маришку на шее. С неподдельным восторгом подхватываю ее на руки и кружу высоко над землей. И с подозрительным энтузиазмом просыпаюсь на следующее утро раньше будильника и особенно тщательно выбираю рубашку.
– Здравствуйте, Никита Сергеевич. Чай, кофе?
– Доброе утро, Жанн. Двойной американо сделай, пожалуйста, и программистов зови.
– Сейчас?
– Вчера!
Гаркаю громко и готовлюсь песочить айтишнников за косяки и нарезать им новые задачи. Не оставляю без внимания и продажников, позорно расслабившихся в отсутствие отца. А на закуску распекаю главного бухгалтера, чьи подчиненные нагло опаздывают и половину рабочего времени сидят на страничках в социальных сетях.
В общем, к обеду я успеваю настроить против себя половину компании и пополнить список личных антифанатов на пару-тройку фамилий. Правда, это вряд ли сильно меня волнует.
– Хороший шеф – злой шеф. Да, Жанн?
– Ой.
Бесшумно перемещаюсь в приемную и пугаю верного секретаря своим появлением. Так, что девушка подпрыгивает в кресле и роняет на пол обгрызенный карандаш. Вытягивается в струнку и смотрит снизу-верх так подобострастно, что даже хочется выписать ей премию.
– Ильину позови.
– Да. Хорошо. Кира, к Никите Сергеевичу. Бегом!
Командует в селектор исполнительная Жанна и суетливо крестится, когда я скрываюсь за дверью своего кабинета. А спустя пару минут ко мне присоединяется Кира.
В мятной блузке и черных узких джинсах она выглядит строго и вместе с тем притягательно. Вынуждает залипать на плавных линиях и соблазнительных изгибах. Прикипать взглядом к хрупкому запястью, с изящным серебряным браслетом на нем. Мысленно очерчивать острые выпирающие ключицы.
Откашливается выразительно, намекая, что продолжительную паузу пора бы уже прервать. И растерянно хлопает ресницами, когда я ошарашиваю ее своим предложением.
– Здравствуйте, Никита Сергеевич.
– Привет, Кира. Через час жду тебя на парковке. Поработаешь немного нянькой.
– Что?
– То, – твердо чеканю, пряча ухмылку, и безапелляционно заключаю. – И, да. Меня не волнует, что это не прописано в твоих должностных обязанностях.
Непозволительно много на себя беру. Бессовестно пользуюсь служебным положением и ни капли по этому поводу не раскаиваюсь. Проверяю, как далеко распространяется моя власть, и с интересом наблюдаю за тем, как калейдоскоп разных эмоций сменяется на лице у Киры.
Негодование. Растерянность. Сомнения. Торг. Принятие.
Эти пять стадий Ильина преодолевает примерно за минуту, растрепывает тонкими пальцами золотистые пряди и выдавливает из себя притворно-покорное «хорошо». Ничего не спрашивает и не уточняет, хоть в ее льдистых омутах пляшут самые настоящие черти. Гордо расправив плечи, удаляется после того, как я ее отпускаю, и вызывает у сбившейся с ног Жанны приступ восхищения.
Ведь каких-то полчаса назад айтишники вылетали из моего кабинета, как пробки. Продажники протискивались в приемную бочком. А главный бухгалтер бежал так резво, словно сбросил лет двадцать и вернулся в пору буйной молодости, когда кросс в пять километров не был для него проблемой. И только Кира выдержала «испытание шефом» без видимых потерь.
– Вы уезжаете, Никита Сергеевич?
– Да. Но это не значит, что все вы можете расслабиться. Через пару часов вернусь.
Предупреждаю секретаря, строго роняя на выходе, и спускаюсь на парковку в означенное время. Кира уже стоит рядом с моим автомобилем и ежится от порывов шквального ветра, завывающего громко и пронизывающего ее до костей.
Обхватывает себя ладонями и зябко растирает плечи.
Пунктуальная. Ответственная. Исполнительная, если говорить о деловых качествах.
И абсолютно рассеянная, если вопрос касается ее самой.
– Ты заболеть хочешь?
– Нет. По прогнозу сегодня должно было быть тепло и солнечно.
Отрицательно качает головой Кира, а я хмурюсь и, в первую очередь, стаскиваю с себя пиджак. Чтобы сначала укутать ее в плотную ткань, а потом уже щелкнуть брелоком сигнализации и галантно распахнуть дверь.
– Спасибо.
– Не за что.
Занимаю водительское сиденье. Включаю обогрев. И жадно ощупываю взглядом сидящую рядом девушку. Проезжаюсь неторопливо по медленно розовеющим щекам. Спускаюсь от пуговицы к пуговице. Сползаю к хрупким лодыжкам и судорожно сглатываю слюну.
Воспоминания из прошлой жизни накатывают мощными волнами. Неуместные ассоциации заполняют рассудок. Что-то невидимое жжет ребра, грудину, глотку. Огромный маховик запускается с глухим скрежетом, раскручивается сильнее и сильнее, разгоняет по венам адреналин.
Это не я. Это Двадцатилетний Никита тянется через подлокотник к Кире и замирает в паре сантиметров от ее приоткрытых губ. Дышит натужно, как будто только что разгрузил пару вагонов. Тонет в мятежной серо-голубой глади колдовских глаз.
Я же выплываю. Захлебываюсь, правда. Закашливаюсь. Не без труда выплевываю застрявший в легких воздух.
– Не мерзнешь больше?
– Нет.
– Хорошо.
Еще раз мажу пронзительным взглядом по Кире. Убеждаюсь, что она больше не дрожит и крупные мурашки больше не обсыпают ее сливочно-белую кожу. Удовлетворенно киваю и только теперь отстраняюсь.
Завожу мерно урчащую Ауди и топлю педаль газа в пол. Перенаправляю мощнейший заряд скопившейся энергии в руль и исполняю такие финты на трассе, что даже привыкшая к моей манере вождения Кира ошеломленно хлопает ресницами и едва не крестится, когда мы достигаем конечной точки нашего маршрута.