Подари мне семью
Шрифт:
Для своего ребенка, в первую очередь. Того, о котором мечтал бессонными ночами. Которого представлял с клюшкой в руках и в хоккейной экипировке. Которого учил в фантазиях рыбачить и варить уху на костре.
Несбывшиеся мечты в очередной раз придавливают грудь бетонной плитой, и я не могу отдышаться. Жадно глотаю кислород, а насыщения не наступает. Наблюдаю потерю ориентации в пространстве. Не замечаю даже, как успеваю притиснуться к Кире еще плотнее и положить свои ладони на ее прохладные руки.
Снова она из этого
– И что это могло изменить? Ты бы разрывался на части? Метался между двух огней? Сидел бы со мной в консультации? И параллельно убеждал Дашу, что это нормально? Как скоро ты бы меня возненавидел?
– Не говори так.
– А как говорить, Никита? Разве я не права? Ты ее выбрал, ее! А я выбрала здоровую беременность.
– Ты любила меня когда-то?
– А ты сам знаешь, что такое любовь?
Полосуем друг друга до крови. Взрываем снарядами. Не оставляем камня на камне. Слишком долго в себе копили эту гремучую смесь из обиды и разочарования – все наружу выплескиваем.
Не сдерживаемся в выражениях. Капитально друг друга прикладываем. Берегов абсолютно не видим. Все выкорчевываем с корнем. Заливаем ядом землю. Себя тоже затапливаем этой отравой. Теряем разумное – отдаемся инстинктам.
– Могло быть иначе! Могло! Понимаешь?!
Выкрикиваю от безысходности, что плещется под ребрами. Ничего перед собой не вижу – только полные яростного огня серо-голубые омуты. И не успеваю себя тормознуть – накрываю Кирины губы своими.
Терзаю жадно. Покусываю. Только длится это совсем не долго.
Придя в себя, Кира отшатывается. Толкает меня в грудь. Отвешивает звонкую пощечину, от которой пылает и ее ладонь, и моя щека. Приглаживает растрепанные мной волосы и отчитывает, словно несмышленого мальца.
– Никогда больше так не делай, Лебедев! Слышишь? Никогда!
Если судить по гневно трепыхающейся на шее венке – сильно злится. А, может, волнуется. В любом случае, я не решаюсь усугублять конфликт. Разворачиваюсь. Двигаюсь пружинистым шагом к багажнику. Замираю.
Сбоку от меня слышится мерное урчание чужого автомобиля. Это приехал идеальный мужчина, образец для подражания – Павел. Он держит два букета из белых роз и огромного плюшевого медведя. В салоне у него наверняка лежит кремовый торт, плитка шоколада и бутылка шампанского.
Так что теперь, на фоне этого лощеного эталона я ощущаю себя последним дебилом с хоккейной клюшкой в руке и с перекошенным лицом. Мне определенно лучше свалить. Кире и ее ухажеру станет гораздо лучше от моего исчезновения. Только у Мити на этот счет другое мнение.
Воспользовавшись всеобщим секундным замешательством, мальчонка выскакивает из калитки, ловко огибает Ильину и подбегает ко мне. Улыбается широко, жмет протянутую ладонь и робко интересуется, не пряча искрящегося
– Здравствуйте, дядя Никита! Это мне, да?
– Привет, герой! Конечно, тебе. Держи. Как здоровье?
– В полном порядке.
Улыбается Митя, прижимая к груди клюшку, а я не могу оторвать глаз от эмблемы на его футболке. Оказывается, он играет за тот же клуб, за который играл я.
Моргаю растерянно. А водоворот воспоминаний уже засасывает в свою воронку.
* * * * *
Больше семи лет назад.
– За атаку игрока, не владеющего шайбой, малым штрафом наказан Никита Лебедев…
Тряхнув башкой, я откатываюсь за борт и плюхаюсь на скамейку. Снимаю шлем и не глядя принимаю у кого-то бутылку с водой. Хлебаю жадно. В ушах так звенит, что не сразу разбираю, что орет Степаныч, наш тренер.
– Лебедев, что за хрень с тобой сегодня творится?! На черта ты к нему полез?
Пожимаю плечами. У меня нет ответа на его вопрос. Есть только жгучее разочарование, разливающееся по венам.
Получив подзатыльник, не слежу за происходящим на площадке. Еще раз оглядываю трибуны и не нахожу среди болельщиков Киру. Неприятно ноет за грудиной. Предчувствие чего-то нехорошего захлестывает.
Она обещала прийти и не пришла. Единственное, о чем могу думать, когда истекают секунды штрафа и я возвращаюсь на лед. Мыслями не здесь нахожусь и снова косячу.
– За атаку игрока сзади малым штрафом и десятиминутным дисциплинарным штрафом наказан Никита Лебедев…
Понурив голову, занимаю место на скамье. Снова получаю выговор и подзатыльник. Морщусь.
– Лебедев, твою мать! Такую игру засрал!
Закипает Степаныч. Оттягивает ворот олимпийки и приклеивается взглядом ко льду. На меня даже не смотрит, но я кожей чувствую его досаду. Хлещет, как пучком крапивы по голым ногам.
Матч вытаскиваем на соплях. Кое-как выгрызаем победу по буллитам и получаем знатную выволочку. Кто-то из пацанов даже краснеет от непечатных эпитетов тренера, я же покладисто принимаю поток брани. Киваю. Виноват.
– Умрете на следующей тренировке на земле!
Угрюмо заключает Степаныч и вылетает из раздевалки, громко хлопая дверью. Мы разбредаемся по разным углам. Со мной рядом пыхтит Дашкин двоюродный брат Сема. Стирает с шеи пот полотенцем и криво ухмыляется, разворачиваясь вполоборота.