Подарить вам город
Шрифт:
– Нет, нет, - запротестовал Лавров.
– Я ее и так вчера затаскал до полусмерти.
– А, - сказал начальник бюро.
– Не смею задерживать. Ваша командировка? Каким числом отметить?
– Завтрашним.
– Завтрашним?
– удивился начальник бюро.
– Так быстро?
– Да, знаете...
– смутился Лавров.
– Завтра у меня день рождения.
– Ах вот как!
– воскликнул тот, пожимая руку.
– Поздравляю. И от моих сотрудников. Томи!
– опять крикнул он в дверь, но Лавров и на этот раз остановил:
– Не надо. Она, наверное, уже домой ушла!
Он заехал в агентство
В гостиницу вернулся измученный. Переоделся, умылся и прилег, чувствуя, как с каждой минутой все сильнее колет под сердцем. "Хоть бы позвонила, что ли", - неожиданно поймал он себя на желании услышать ее голос. "Вверх-вниз, вверх-вниз..." Встал, подошел к окну, отдернул штору и долго смотрел на площадь, посреди которой поднял на дыбы коня Петр I. Вечер был теплый, светлый, от вчерашнего ненастья не осталось и следа, и на площади было много гуляющих. "Походить, может? Белые ночи ведь..." Но тут же подумал, что сердце ноет, а завтра лететь в самолете... И тут же, перебивая это трезвое соображение, опять прежнее, тоскливое желание: "А может, все-таки позвонит..." Так и не пошел погулять и долго, далеко за полночь, пока не принял таблетку, лежал, ожидая звонка, злясь и на себя, на свое слюнтяйство, как он определил свое вчерашнее поведение, на свое сердце, разнывшееся так не вовремя, а еще больше - на нее. И пока не уснул, видел перед собой, на белой стене, огромную площадь со вздыбленным конем и черным, пугающим своей громадой собором. Потом собор качнулся... "Какой вы нежный, - услышал он ее голос.
– Поцелуйте меня..."
Лавров вскочил и чуть не упал - так занемели у него ноги. "Хватит с ума сходить, - разозлился он.
– Что было, то было..."
Лавров вышел на проспект, огляделся, увидел станцию метро и решительно направился к ней. "Нечего терять время, - решил он.
– Доберусь до Невского, хоть заказы выполню..." Но вышел не на той станции, а потом, как выяснилось, и вообще сел не на тот поезд и долго чертыхался, разбираясь в схеме. Разобрался, все вроде понял, а вышел опять не там - поторопился. Но ждать следующего поезда не стал из принципа, решив одну остановку пройти пешком. Вышел на Владимирской площади, с удивлением оглядел толпу цветочниц, чуть было не купил букет гвоздик - уж больно хороши были, но вовремя спохватился, что дарить некому, спросил, как пройти к Невскому, и пошел, зябко поеживаясь от холодного и въедливого дождя.
До Невского он так и не дошел. Вдруг поднял голову и увидел, что стоит у театра. "Так мы с ней в театр и не попали, - вспомнил он. Против воли и неожиданно для себя шагнул к кассам.
– Как она хотела в театр - странно даже", - вновь всплыло отчетливое воспоминание о том вечере: шли, шли, вдруг неожиданно оказались перед каким-то театром, может, даже перед этим самым, она посмотрела на него таким просительным взглядом... Долго и напрасно он тогда вымаливал у кассира: "Парочку билетиков на сегодня".
Перед кассой была небольшая очередь, но из обрывков фраз он понял, что билеты можно купить лишь на конец недели. И когда подошла его очередь, он, повинуясь какому-то властному внутреннему голосу, вдруг вместо денег протянул кассиру рулончик.
Он не смотрел на кассира. Он знал, что она с удивлением развернет, с удивлением прочтет: "Свидетельство Сергею Семеновичу Лаврову..."
– Вам на сегодня?
– услышал он голос.
– Два?
Повернулся лицом к окошечку и встретился с изумленными (а может, испуганными?) глазами молоденькой женщины.
– Н...нет, мне один, - покраснел Лавров.
– Пожалуйста, партер. Очень удобнее место.
Лавров взял рулончик, развернул - в нем лежал билет.
– Хм...
– только и нашелся что сказать он и поспешно отошел от кассы.
Спектакль ему не понравился. А может, ему было не до спектакля, так и стояли у него перед взором изумленные глаза кассирши. "Что она там такое вычитала?
– в который раз спрашивал сам себя Лавров.
– Обыкновенная шутка... А может, я что-то не так прочел? Может, в тексте там совсем другой, непонятный мне смысл?.."
Стараясь не шуметь, он извлек из внутреннего кармана пиджака несколько помятый рулончик, развернул на коленях... Слишком темно было в зале, чтобы можно было прочесть мелкий, к тому же весь в завитушках текст. Кроме слова "Свидетельство", своего имени и даты, он сумел разобрать лишь "Томи"...
Он увидел ее в аэропорту.
– Томи? Какими судьбами? Как вы узнали рейс?
– обрадовался он и кинулся к ней, роняя на ходу свертки.
Секунду-две, словно не веря, она впитывала его слова, и вдруг вспыхнули, засинели счастьем ее глаза.
– Вот, это вам, - сказала она, протягивая бумажный рулончик и смеясь глазами.
– Вы сегодня именинник, да? Я вам хочу сделать подарок. Подарок такой большой, что вам его не увезти. Поэтому я вам вручаю свидетельство на владение моим подарком. Берегите его. В следующий раз, когда вы приедете в Ленинград, этот город будет уже ваш. И вам не придется больше мучиться с гостиницами...
Томи засунула рулончик ему за пазуху.
– Только не потеряйте, ладно?
– сказала она, по-прежнему смеясь одними глазами.
– А теперь идите, - подтолкнула она его.
– Посадку на ваш объявили.
Он подобрал свертки, руки оказались занятыми... Шагнул к ней, но она покачала головой: "Не надо, идите..."
И осталась у выхода на перрон с прижатыми к губам пальцами.
Он едва не потерял ее рулончик. На трапе, когда поднимался в самолет, вдруг почувствовал что-то неладное, оглянулся...
– Это вы уронили?
Рулончик оказался дарственным актом. На плотной меловой бумаге золотом был вытиснен кораблик Адмиралтейской иглы, справа от кораблика крупным шрифтом напечатано слово "Свидетельство", а ниже старинным шрифтом тушью было написано:
"Сергею Семеновичу Лаврову.
Самое дорогое, что у меня есть на свете, - мой город. Мой город со всеми его дворцами, площадями, парками, театрами. Однажды я решила, что подарю город человеку, который знает, что такое счастье. Пусть этот человек, решила я, будет не только самым счастливым, но и самым богатым ведь ему будет принадлежать самый прекрасный на земле город! Дарю Вам мой город, Сергей Семенович, он отныне к Вам будет так же ласков и нежен, каков Вы сам, - ведь я теперь знаю, какой Вы удивительный человек!