Подарок из Египта
Шрифт:
Приглашенных, таким образом, набралось аж шестнадцать человек. Надо было подумать, как их всех разместить в триклинии, и главное — каждому подобрать место за столом согласно его влиянию и богатству.
— Куда же положить этого Виска? — размышлял Квинт, рассматривая схему триклиния.
— Может, положим его на среднее ложе возле Порция? — советовал ему Метродор.
— Нет, только не с Порцием, они же недолюбливают друг друга. Порций потом опять будет жаловаться, что ему весь вечер пришлось нюхать ноги этого откупщика.
— Тогда приткнем его под
— Да. Пожалуй, там ему самое место, — согласился Квинт. — Как раз Фуску будет с кем поболтать о рассолах.
Квинт по-всякому перемешивал гостей, пока наконец не определились места для каждого.
Пока он этим занимался, из бани вернулись клиенты. По пути к дому Квинта они договорились, как лучше разрисовать своему патрону картину избиения болтунов, чтобы выглядеть в его глазах настоящими героями.
Когда Квинт закончил с распределением мест для гостей, то вышел в атри-ум к своим клиентам. Синяки на лицах клиентов и пятна крови на их оде-жде красноречиво говорили о том, что драка в бане была нешуточной.
— Ну что, — заговорил Квинт, довольно улыбаясь, — разъяснили вы этим бродягам, что значит смеяться над Квинтом Серпронием?
— Еще как разъяснили! — раздались многочисленные возгласы, и клиенты наперебой стали рассказывать, как все происходило.
Центральное место в этом повествовании занимал рассказ Баселида о его битве с Темизоном. Баселид не скупился на кровавые подробности и богато приукрашивал их жестами и телодвижениями. То он махал кулаками, показывая, как наносил удары болтуну в рыло, то изображал отлетающего Темизона и его жалкие попытки защищаться. Псека тоже вставил от себя несколько фраз о том, как он зверски приложился к поганой роже болтуна.
— А этот бродяга не сдохнет? — забеспокоился Квинт после их рассказа.
— Навряд ли, — успокоил его Баселид, — что с ним сделается? Подумаешь, сломали ему несколько ребер, от этого не подыхают. Правда беззубым ртом ему теперь болтать будет трудновато, — сострил Баселид, и Квинт довольно заулыбался.
Он распорядился, чтобы казначей выдал каждому клиенту по шестьдесят сестерциев, а Баселида, кроме того, пригласил к себе на ужин.
Через три часа к дому Квинта Серпрония подошла целая процессия рабов, груженных разными ящиками и тюками. Это прибыл из Остии Марк Серпроний. Рабы несли его вещи и подарки.
Со стороны эта веретеница рабов выглядела, как триумфальное шествие с добычей из захваченной страны. Возглавлял шествие Марк. Он с видом полково-дца гордо шагал впереди, выставляя напоказ внушительную золотую пектораль с изображением орла. Когда-то этот орел сверкал своими драгоценными камнями на груди одного из фараонов Египта, теперь же он окрылял Марка.
Египет был первой страной, где он побывал. Марк еще с детства мечтал съездить в страну фараонов, о которой он слышал столько удивительного. Пирамиды и древние храмы давно уже будоражили его воображение. И вот, не успел он закончить риторическую школу философа Цетега, как стал собираться в Египет.
Квинт был не против этой поездки.
А вот Юлия не хотела отпускать сына в Египет. Она боялась за Марка. Марку предстояло переплыть Средиземное море, а что могло быть страшнее этой безумной стихии? В Риме еще хорошо помнили о тех тридцати александрийских кораблях с хлебом, которые из-за сильного шторма затонули прямо в гавани Остии. Они плыли из Египта и не дотянули до берега каких-то пару стадиев. Море потом еще долго выбрасывало на берег тела несчастных моряков. Все в Риме только об этом и говорили, и как раз в это время Марк вздумал плыть в Египет. Юлия пыталась его отговорить, но Марк настоял на своем. Он успока-ивал мать тем, что корабль дяди Луция был вполне надежным кораблем, а пред-сказания Шумшера были очень благоприятны. Шумшер даже отстриг половину своей бороды и принес ее в жертву богам за счастливое возращение Марка.
Шумшер одним из первых узнал, что Марк благополучно возвратился в Рим, и теперь с гордым видом расхаживал по дому, стараясь, однако, не попадаться на глаза Луцию. Ведь ему он тоже предсказал, что с «Кентавром» ничего не случится, однако вышло совсем наоборот.
Квинт встречал Марка в атриуме с распростертыми объятиями.
— Марк, наконец-то, иди, я тебя обниму! — воскликнул Квинт, после чего отец и сын расцеловались. — А ты, я смотрю, загорел, возмужал. Сразу видно, уезжал мальчиком, а вернулся настоящим мужчиной, — Квинт повернулся к Луцию:
— Ты как считаешь, я прав?
— Да, Марк повзрослел, — согласился Луций и обнял племянника, но более сдержанно, чем Квинт.
Марк сразу догадался, что он уже знает о печальной участи «Кентавра».
— Ты уж, дядя, меня извини, — начал Марк натянуто, — но так получилось, — оправдывался он, — это все из-за этих проклятых быков. Они слишком сильно дернули «Кентавра». У него сразу полднища оторвало. В минуту затонул, ничего нельзя было сделать.
— Да ладно, уж, — махнул рукой Луций. — Что теперь убиваться. Затонул, так затонул. Значит, такова была воля богов.
— Правильно, Луций, — подхватил Квинт, — построишь себе новоый «Кентавр», а этот свое уже отбегал. Ну, рассказывай Марк, как съездил? — расспрашивал Квинт сына.
— Отлично, — ответил тот, — впечатлений на всю жизнь хватит.
— Я не сомневаюсь. Много убил крокодилов? — спросил Квинт, лукаво прищуриваясь.
— А ты откуда знаешь? — удивился Марк этой осведомленности отца, — тебе что, уже рассказали?
— Да, рассказали. Надеюсь, ты привез охотничьи трофеи? Есть чем похвастать?