Подарок к Рождеству (Сборник)
Шрифт:
— Не уходите, — сказал он. — Мне хочется с вами поговорить.
Найна вырвалась от него. Ее раздражало то, что его прикосновение заставило ее задрожать.
— Мне не о чем разговаривать с вами, — огрызнулась она и хотела шагнуть дальше по проходу.
Он похлопал рукой по соседнему свободному креслу:
— Садитесь.
— Я же сказала, мне не о чем разговаривать с вами.
— Я это слышал. Все равно я хочу, чтобы вы сели.
— Я пришла смотреть фильм.
— Не сомневаюсь. Но если не поленитесь оглянуться вокруг, то заметите, что все хорошие места уже заняты. А вот это свободно. — Он снова похлопал по свободному креслу.
— Отсюда мне будет не видно.
— Знаю. — Он улыбнулся, медленно растягивая и изгибая губы. От этой улыбки у нее в животе что-то перевернулось. — Поэтому вам придется удовлетвориться мной. — Найна напряглась, а он как ни в чем не бывало продолжал: — И не смотрите так, будто я вам сделал грубое предложение. Я не имею привычки заниматься сексом на людях, сидя в казенных креслах.
У Найны отвисла челюсть. Ее так ошарашило его бесстыдство, что, когда поезд неожиданно тряхнуло, она потеряла равновесие и неловко повалилась ему на колени.
Фэнтон холодно, многозначительно усмехнулся, и тут Найна заметила, что у него передний зуб выступает, как будто его выбили из ряда во время какой-нибудь драки. Ему это придавало устрашающий вид и делало его еще более привлекательным.
— Умница, — сказал он, теперь вместо кресла похлопав по ее бедру. — Хотя и не нужно было так усердствовать, чтобы доставить мне удовольствие.
— Ах! — Найна попыталась встать на ноги, но Фэнтон сжал ладонями ее талию и пересадил девушку на свободное место рядом с собой. Найна ощущала сквозь джинсы гладкую поверхность кресла. Совсем не то, что его плотные, мускулистые ляжки. Она сглотнула, сетуя, что у нее не хватает силы воли, чтобы встать и сейчас же вернуться к себе в спальню. Как ни странно, Найна этого не сделала. Фэнтон Хардвик обладал неким даром убеждения.
Она отодвинулась как можно дальше от него, прижала локти к бокам, сложила ладони на коленях и, поджав губы, уставилась в темноту за окном.
— Я должен извиниться перед вами. — Низкий голос Фэнтона вклинился в ее мысли, заставив ее подскочить и повернуться к нему.
— Что? — спросила Найна. Она знала, что такие, как он, не имеют привычки извиняться.
— Я говорю, что должен извиниться перед вами. За то, что назвал вас избалованным богатеньким ребенком.
— И еще лимоном, — вырвалось у Найны.
Он тихо рассмеялся.
— Нет, за это я извиняться не стану. Это вам подходит. Кроме того, я люблю лимоны: нахожу, что их кислинка добавляет смаку многим лакомым кусочкам. — Выражение его глаз не позволяло сомневаться в том, что за лакомые кусочки он имел в виду.
Что ж, если он из мужчин, для которых все удовольствие в том, чтобы крушить препятствия, легче всего от него избавиться, не воздвигая этих препятствий.
— Наверное, вы были правы, — сказала она отсутствующим голосом.
— Прав?
— Наверное, я в самом деле избалованный богатенький ребенок.
— Наверное? Вы что, не уверены?
Ей не давали покоя его брови. Густые, намного темнее волос, они постоянно вызывающе приподнимались дугой.
— Пожалуй, это не совсем так, — ответила Найна, из последних сил стараясь не дать ему заметить, как она раздражена. — Конечно, это правда, что мой отец богат и я росла, имея все, что можно получить за деньги: самую шикарную одежду, обучение в лучших школах, тщательно отобранных для меня друзей. Понимаете, у моих родителей, кроме меня, детей не было. — Она улыбнулась, надеясь перевести это в шутку. — И папе больше не о ком было заботиться.
— Гмм. А вашей маме? — Казалось, что Фэнтона перестал слушаться голос.
— Моя мама, — ответила Найна, поглаживая край своей блузы, — очень красива. Папа боготворит ее. А она всегда делает вид, будто его слушается.
— Вот как. А вы — нет? — Этот вопрос как будто занимал его.
— Не всегда. Он хотел послать меня в Европу, в какой-то институт для девиц из приличного общества. Я отказалась. Уперлась и настояла на том, чтобы поступить в колледж.
— Отлично. А папочка, как и подобает, оплатил вашу учебу?
Найну уязвила издевательская нотка в его голосе.
— Готов был оплатить. Я ему не позволила, — холодно объявила она.
Он опять пошевелил бровями.
— Неужели? А чем вы зарабатывали на жизнь? Составляли букетики в свободное от учебы время? Или, может быть, предпочитали уроки танцев?
— Четыре раза в неделю по вечерам я работала оператором подъемника на складе строительных материалов. — Чтобы не смотреть на него, она уставилась на собственное отражение в окне. На щеках проступил румянец негодования.
— В самом деле? Вот это да!
— Угу, — подтвердила Найна.
Вырвавшийся у него затем звук можно было принять за смешок.
— Значит, с вами как аукнется, так и откликнется, верно, мисс Петрофф? Веселенькую жизнь вы, должно быть, устроили своему папочке. Но все-таки извините меня: я не имел никакого права говорить, что вы избалованы.
— А почему вы так сказали? — Она постаралась создать впечатление, будто для нее это не важно, хотя, как ни странно, ее это интересовало.
— Не знаю. В вас есть что-то такое, из-за чего хочется сбить с вас спесь. Хоть на волосок или на два. Вы мне напоминаете одну бывшую знакомую.
Вот оно что. Она похожа на какую-то разочаровавшую его женщину! На женщину, обладавшую чем-то, что возбудило в нем аппетит! Найну это укололо. Она успела узнать немало таких, как он.
Но… Фэн держался более гордо, более уверенно, чем все эти… с претензиями на карьеру, которых отец вечно где-то откапывал. И Фэн больше тревожил чувства. Ах, если бы…