Подарок к Рождеству (Сборник)
Шрифт:
Значит, скоро мы все узнаем, сказала себе Оливия. Не может быть, чтобы я сразу же уехала домой. К сожалению, в этой мысли не содержалось и намека на правду, но уехать в Англию, никогда больше не видеть Хасо — это было непереносимо! А от мысли, что он женится на Рите, у Оливии останавливалось сердце.
Что ж, эта женщина очень органично вписывается в его прелестный старинный дом — будничный костюм из твида, стоящий бешеных денег, сапоги из кожи, мягкой, как шелк, кашемировый джемпер, каждый волосок уложен, идеальный макияж…
Они
— Как ты думаешь, дядя Хасо не отдаст меня той ужасной леди? — шепотом спросила Нелл.
Оливия, успокаивая, обняла малышку.
— Твой дядя Хасо любит тебя. Он не даст тебя в обиду. То, что он решит, будет правильно, моя крошка.
— Но ты уедешь…
— Да, а ты вернешься в школу, и я буду тебя навещать, я обещаю.
— Тебе грустно?
— Грустно? Мне? Нет, дорогая, с чего мне грустить?
— У тебя лицо грустное.
— Наверное, это потому, что я голодная. — Она вспомнила, что надо выглядеть жизнерадостной. — Пошли.
Ленч проходил неторопливо, разговоры велись самые общие, так чтобы все принимали участие. Опасаясь проницательного взгляда мистера ван дер Эйслера, Оливия, если не была занята едой, улыбалась. Может, она выглядит глуповатой, зато не печальной. Она вежливо отвечала, когда к ней обращалась Рита, соглашалась с хозяином, что погода всю неделю стояла отличная, и старалась игнорировать Ритины выпады против Нелл, чьи манеры за столом оставляли желать лучшего, хотя в ее возрасте иначе и не бывает.
Обращаясь к Хасо, Рита не проявляла ни резкости, ни напора. Наоборот, она была мила, внимала каждому его слову, глядела на него со сладкой улыбкой. Оливия была готова стереть эту улыбку с ее лица — любой мужчина растает, увидав такой явный интерес к себе, такой завлекающий взгляд.
Конечно, мистер ван дер Эйслер был не «любой мужчина». Как хозяин он был безупречен: ко всем внимателен, разговор вел без усилий, переходя от одного предмета к другому. Но мистера ван дер Эйслера беспокоила Оливия, она говорила мало, избегала встречаться с ним взглядом, и, хотя была внешне беспечна, он не сомневался, что внутри у нее все клокочет…
— Кофе будем пить в гостиной? Нелл, ты бы посмотрела, что там Анке на кухне делает. Наверное, печенье к чаю…
Нелл охотно убежала, но, когда Оливия хотела уйти следом за ней, он спросил, не будет ли она так любезна пройти с ними в гостиную.
— Это касается и вас, Оливия, — пояснил он.
Мистер ван дер Эйслер наливал себе кофе, когда на столике рядом с ним зазвонил телефон. Мистер ван дер Эйслер слушал молча, а когда заговорил, Оливии не стало понятнее — беседа велась на нидерландском языке, — но по лицу его матери она видела, что новости не из приятных.
Он положил трубку.
— Большая неудача. Мне надо срочно ехать в Амстердам. Даже если я сегодня успею сделать операцию, пациента нельзя будет оставлять по меньшей мере до завтрашнего утра. Так что отложим разговор до завтра.
Рита надулась, но мать спокойно сказала:
— Мы все понимаем, дорогой. Надеюсь, что ты успеешь.
Он был уже на ногах.
— Меня будут держать в курсе, в машине есть телефон. Как только смогу, я дам вам знать, когда вернусь.
Он поцеловал мать. Коротко бросил Рите:
— Ты остаешься? — И повернулся к Оливии: — Не волнуйтесь, предоставьте все мне. Поцелуйте за меня Нелл.
— Как много может случиться за пять минут, сказала Оливия, когда он ушел.
Госпожа ван дер Эйслер улыбнулась ей.
— Да, моя дорогая. Жить с мужем-врачом — нелегкое дело, но со временем привыкаешь.
— Не вижу необходимости… — сказала Рита. — И зачем Хасо мотается по всем этим больницам, вместо того чтобы завести личных пациентов? Господи, он достаточно знаменит, чтобы делать то, что ему нравится.
— Я не думаю, что слава в данном случае имеет какое-то значение, — произнесла Оливия, забывая, с кем говорит. — Он делает то, что считает нужным. Я полагаю, ему все равно, кто перед ним — очень важная персона или бедняк без гроша за душой. Это пациенты, и он знает, как им помочь.
— Что за сентиментальный вздор, — сказала Рита. — Именно сейчас, как я поняла, его пациент — очень важная персона.
— Да, — подтвердила госпожа ван дер Эйслер, — но Хасо поступил бы так же, если бы речь шла об уличном бродяге.
— Простите меня! Вы, должно быть, думаете, что я бессердечное создание. Я знаю, какой Хасо добрый, он лучше многих других, ведь он обо мне очень заботится… — Рита сладко улыбнулась. — Пока он не вернется, я ничего не могу вам сказать о нашем решении.
Она преобразилась: с интересом слушала, что говорит хозяйка, рассказывала о школе Нелл, спрашивала Оливию, как ей там работалось. Оливия не верила Рите ни на йоту.
Вошла Нелл.
— Бабушка, Тобер говорит, что ты собираешься ехать украшать церковь цветами. Можно и я с тобой? Пожалуйста! Я буду очень хорошая. А еще Тобер сказал, что ты разрешишь мне сидеть в машине впереди, вместе с ним.
— Цветы… Я совсем забыла. — Госпожа ван дер Эйслер взглянула на Риту. — Вы, наверное, тоже хотите поехать с нами? Быстрее пролетит время.
— Если можно, я останусь, — вырвалось у Риты. — Вы позволите сесть за ваш стол? Мне надо написать много писем, как раз будет возможность заняться этим в тишине.
— А вы, Оливия?
— Мне надо до отъезда разобрать одежду Нелл. Я буду рада, если справлюсь за час или два.
— Ну тогда ступай, душечка. — Рита снова была любящая мать. — Я уверена, Оливия поможет тебе одеться…