Подарок мертвеца

Харрис Шарлин

— Как думаешь, должны мы сказать Моргенштернам о том парне, с которым познакомились в Сан-Франциско? Как, по-твоему, они относятся к ясновидящим?

— Нет, — немедленно ответила я. — Если у Тома не будет настоящего видения, он просто что-нибудь придумает.

— Как делает и Ксильда.

— Но в важных делах она так не поступает, Толливер.

Он посмотрел на меня так, будто не видел разницы.

— Например, — начала растолковывать я, ли бы Ксильду посетила какая-нибудь девочка-подросток, желая знать, будет ли она в будущем счастлива, Ксильда могла бы придумать ответ,

чтобы девочка ушла уверенная в себе и радостная. В таких делах, где это никому не повредит, Ксильда может выдумывать. Но если от ее ответа многое зависит, если клиент воспринимает ее серьезно, Ксильда не скажет: «О да, ваш пропавший сын на самом деле жив», если только ее не посетит истинное видение. А Том скажет тебе что угодно при любых обстоятельствах, знает он что-нибудь на самом деле или нет. Он просто выдумает.

— Тогда я не буду о нем упоминать, — сказал слегка обиженно Толливер. — Я пытаюсь придумать, как помочь им справиться с испытанием, и мне кажется: для них единственный способ покончить с прошлым — это выяснить, кто на самом деле убил Табиту. Конечно, если убийца не один из членов семьи.

— Знаю, — ответила я.

Меня удивило раздражение брата.

— Какую информацию ты получила вчера? Когда стояла на могиле?

Мне очень не хотелось возвращаться к тому моменту. Но потом я подумала о лицах Дианы и Джоэла Моргенштернов, об облаке подозрения, окружающем их, и поняла, что мне придется снова посетить Место упокоения Табиты.

— Как думаешь, мы смогли бы туда вернуться? — спросила я. — Я знаю, там не осталось физических останков, но возвращение туда могло бы помочь.

Толливер никогда не оспаривал моих профессиональных суждений.

— Тогда поехали, — решил он. — Но мне кажется, лучше отправиться вечером, чтобы никто за нами не увязался. Мы же не отправимся туда на такси.

Я согласилась, перехватив в зеркале заднего вида любопытный взгляд таксиста.

— Хочешь, чтобы он подбросил нас на Бил-стрит [17] ? — спросил Толливер. — Мы могли бы послушать музыку перед ужином.

17

Бил-стрит — улица в историческом квартале Мемфиса. Свидетель развития блюза в начале ХХ века. Множество ресторанчиков, где исполняют блюз и джаз, сувенирных магазинов и т. п.

Я посмотрела на часы. Вряд ли там играли хороший блюз в пять часов вечера.

— Почему бы тебе не пойти одному? — предложила я брату. — А я вернусь в отель и подремлю.

Итак, Толливер вылез из машины на легендарной Бил-стрит у «Клуба величайшего гитариста» и напомнил таксисту, куда тот должен меня отвезти.

— Конечно, приятель, я помню, — скорчив гримасу, ответил тот и повез меня прямо в «Кливленд». — Малость слишком заботливый, — сказал он, когда я расплачивалась. — Беспокойный он, твой муженек.

— Да, — ответила я. — Он мой брат.

— Ваш брат? — посмотрел на меня таксист с полуулыбкой, уверенный, что я его дурачу.

Я оставила ему всю сдачу, потому что была немного смущена. Потом

выбралась из такси и вошла в отель, не оглядываясь по сторонам…

Это было глупо.

Второй раз за день меня кто-то схватил. Но на сей раз мужчина, причем сердитый мужчина. Он схватил меня, когда я вошла в холл, и подтащил к креслу, прежде чем я успела понять, кто он такой.

Доктор Клайд Нанли был одет чуть получше, чем тогда, когда мы встретились с ним прошлым утром. Сегодня, в спортивной куртке и темных широких брюках, он выглядел типичным профессором колледжа. Его ботинки определенно нуждались в чистке.

— Как вы это сделали? — спросил он, все еще стискивая мою руку.

— Что?

— Выставили меня дураком. Я же был там. Записи были запечатаны. Я следил за ними. Никто больше их не читал. Как вы это сделали? Вы выставили меня идиотом перед всеми моими студентами, а потом чертов сводник позвонил мне, чтобы потребовать у меня денег.

Я с отвращением поняла, что доктор Нанли пьян, и попыталась выдернуть руку. Он испугал меня, поэтому теперь я была не менее зла, чем он.

— Отпустите меня и отойдите, — сказала я резко и громко.

Краешком глаза я увидела, что трое молодых служащих гостиницы нервно суетятся, неуверенные, что предпринять. Я была очень рада, когда кто-то шагнул вперед и хлопнул доктора Нанли по плечу.

— Отпустите леди, — сказал мужчина, который был вчера среди студентов профессора.

В нем чувствовалось спокойствие, говорившее: «Я знаю, что делаю, и никто не связывается со мной».

— Что?

Клайд Нанли был совершенно сбит с толку этим вмешательством в его сеанс запугивания. Но его хватка на моей руке не ослабла. Повинуясь дикому импульсу, я вцепилась в руку Мистера Студента, и так мы стояли втроем, держась друг за друга и выглядя, должно быть, смехотворно.

— Доктор Нанли, отпустите меня, или я сломаю ваши чертовы пальцы, — заявила я, и это подействовало как заклинание.

Профессор испуганно посмотрел на меня, как будто я наконец стала для него реальным человеком. Губы Мистера Студента, продолжавшего держать нетрезвого профессора, изогнулись в чуть заметной улыбке.

К тому времени один из служащих гостиницы вышел из-за стойки портье и торопливо зашагал к нам, но так, чтобы незаметно было, что он торопится. Это был человек лет двадцати с приятным лицом, который записывал нас в гостиницу.

— Какие-то проблемы, мисс Коннелли?

— Ни слова, — прошипел доктор Нанли, как будто это наверняка заткнуло бы мне рот.

Должно быть, обычно он имел дело с дурно воспитанными детьми из привилегированных семей.

— Да, есть проблема, — сказала я молодому человеку, и лицо Клайда Нанли удивленно дернулось.

Ему и в голову не приходило, что я могу на него пожаловаться. Понятия не имею, с чего он так решил.

— Этот человек схватил меня, когда я вошла в вестибюль, и не дает мне проходу. Если бы не помощь этого джентльмена, меня могли бы ударить.

Конечно, с последним я переборщила, но доктор Нанли определенно напрашивался на скандал, и если он думал, что я забуду, как он назвал моего брата сводником, он глубоко заблуждался.