Шрифт:
Пролог
Зима – самое красивое время года. Природа, которая замерла, дожидаясь весны. Пушистый снег, деревья, укрытые в искристые одежды. Морозный воздух вокруг такой прозрачный, что кажется, он звенит от чистоты и свежести. Окна, разрисованные кружевным инеем и темные ночи, когда небо такое низкое, что можно рукой потрогать звезду.
Теплые свитера, уютные пледы, мягкие кресла. Тихие вечера дома или душевные посиделки с друзьями.
Ожидание волшебства.
Все любят зиму перед
Я, Рыжова Лета, этот день вообще не люблю.
Нет, мне, конечно, нравится ощущение праздника, время, проведенное с друзьями, ночь с тридцать первого декабря на первое января, посиделки за столом под бой курантов и звон фужеров. Я очень люблю смотреть салют и загадывать желания. Но! У меня не было еще ни одного Нового года, который прошел бы так, как я это описываю. Со мной каждый раз обязательно что-то происходит. И если бы это просто были милые нелепицы. Нет, все гораздо сложнее, опаснее для здоровья, да и жизни порой.
Но однажды все изменится. Я твердо уверена, когда-нибудь все наладится.
Череда новогодних неприятностей закончится, и я наконец-то встречу свой идеальный праздник. Когда-нибудь…Ну, или меня все-таки собьёт машина. Ха!
Глава первая
Большой деревянный дом, скорее, загородный коттедж, построенный на территории бывшей турбазы, окружали высокие ели, подпирающие своими макушками звездное небо. Вокруг не было ни души, слышался лишь перелай собак, охранявших эти владения, а в остальном только природа и тишина.
Этот дом Воронцов Геннадий Максимович строил долгие пять лет: то решались вопросы с землей, ведь не каждый день несколько гектар разом выкупают в частную собственность, и не все были этому рады; то появление сына.
Вот так живешь себе вполне успешным человеком, уверенным, что все в своей жизни контролируешь, и вдруг, очень неожиданно, тихим летним вечером на пороге своего дома находишь подарок.
Может, сначала Геннадий и подумал, что это большая проблема, когда в обычной сумке-переноске увидел маленького человечка с такими знакомыми глазами (а прочитав короткую записку и вовсе решил, что это бред), но сейчас-то он точно знал, что это подарок.
Ту записку он давно выкинул, но ее содержание помнит до сих пор: "Это твой сын. Можешь делать любые анализы, но он твой. Меня не ищи, а ему, поверь, будет лучше с тобой. Я уверена, ты воспитаешь из него достойного человека. Извини".
Кто она, почему не пришла сама, почему не попросила помощи? Геннадий не знал, слишком много вариантов приходило в голову. Искал ли? Да. Но не нашел.
Делал ли тест на отцовство?! Конечно, черт возьми, да!
И вот, когда пришел ответ – степень родства девяносто девять и девять десятых процента, он успокоился. Да, это его сын. Нет, Геннадий не знает, что делать с маленьким ребенком. Да, ему, взрослому, казалось бы, мужику, тридцать лет, и он
Отдал ли он этого мальчишку на попечение государства? Нет, конечно! Пройдя через ад, доказывая всем и каждому, что именно он имеет право усыновить СВОЕГО сына, мужчина смог добиться того, что ребенок остался с ним. В конечном итоге результаты теста и хорошая взятка помогли решить вопрос в кратчайшие сроки.
А вот нанять няню, это была не прихоть, а необходимость. Геннадий еще долго привыкал к новому статусу – отец. Ему многому пришлось учиться и многое менять в своей жизни, но полюбить ребенка смог, да что там, он души в нем не чаял.
Хотя Воронцов вообще мало что любил. Сына, тишину и свой дом на большой территории. А еще уединение. Его больше всего хотелось после кажущихся бесконечными переговоров, встреч, онлайн-конференций. Поэтому, когда он приезжал сюда, то выключал все телефоны, оставался с сыном наедине, и просто отдыхал.
Тут всегда было весело. Максим, а именно так он решил назвать ребенка, никогда не давал скучать.
Вот и сейчас на улице воет метель, где-то на кухне Анна Гавриловна готовит праздничный ужин, а сын сидит в засаде и обстреливает отца из бластера.
– Макс, Макс, погоди, я хочу новости послушать.
– Сдавайся, я беру тебя в плен… пиу-пиу… тыдыдыдыды… пиу-пиу…
Невозможно не смеяться вместе с этим мальчуганом. Вот и Геннадий не смог:
– Мааакс, ну, подожди, доберусь я до тебя, возьмешь ты меня в плен! Устрою я тебе диверсию на корабле захватчиков, только дай новости посмотреть. Ну очень прошу!
Из-за кресла показались темная макушка и лицо, перемазанное шоколадом.
– Обещаешь? – спросил Макс.
Воронцов засмотрелся на этого шалопая девяти лет.
Он был точной копией отца, вот только губы… Губы, видимо, достались от мамы: более мягкие, более полные, с приподнятыми уголками. А еще задорная ямочка на правой щеке.
– Конечно, обещаю, сын, ты же знаешь. Я ничего не люблю так, как устраивать диверсии!
Максим постоял, все так же внимательно разглядывая отца, в темных, почти черных глазах плескалось сомнение: «А вдруг обманет?». Но затем мальчишка задорно улыбнулся, выпустил еще пару мягких пуль в лоб своему будущему пленному и с гиканьем убежал на кухню, уже по дороге крича:
– У тебя десять минут, потом я пойду в наступление!
Геннадий Максимович включил звук на телевизоре и погрузился в мир местных новостей. Но не мировая политика его сейчас интересовала и не экономические новости.
Просто погода была такая, что ничего хорошего ждать не приходилось. И хотя дом был полностью на самообеспечении и никакой обрыв проводов, завалы снега и неожиданное отключение центрального отопления ему были не страшны, все же на душе было неспокойно. А метель выла строже и строже, погода не хотела давать людям отдыха на Новый год, она их как будто наказывала.