Подарок принцессе: рождественские истории
Шрифт:
Ну что же, она оставила эту работу вместе с другими, у противоположной стены на улице, и отправилась ужинать со своей дочкой (зачем – непонятно, девочка весь день питалась чипсами, мороженым и кока-колой, а самой Ае есть не хотелось).
Когда они вернулись, последней работы не было. Кому-то она понравилась. Вместо нее под камушком лежал листок с телефоном.
Ая не стала звонить. Честный человек, взявший ее работу, видимо, хотел ей заплатить за тот пустяк лично.
Действительно, не оставлять же деньги на камнях в переулке! Кругом дети бегают.
(В этом городке воровали только дети, и только велосипеды. Покатавшись, они скидывали их в море. Один рыбак, как-то зацепившись крючком о что-то неподъемное, взволновался, сбегал за маской, нырнул с набережной и наконец увидел на дне чудовище с рогами и с двумя колесами! И он стал специализироваться на ловле велосипедов и за годы собрал их порядочную коллекцию, двадцать штук.)
Но вернемся к Ае.
Когда на следующее утро, ровно в семь часов, она пришла к морю, Микки там уже стоял.
При этом она его совершенно не узнала.
Но он смотрел на нее своими огромными светлыми глазами, какими обычно смотрела ее дочь.
Так вот какое у него, оказывается, лицо!
Она зажмурилась. Как будто яркий свет ударил ей прямо в зрачки. Сердце упало в пятки.
Как ни в чем не бывало, он обнял Аю, уткнулся носом в ее растрепавшуюся косу и сказал ей на ухо:
– Скажи, сейчас семь утра?
Она пришла в себя, засмеялась и ответила:
– Да. У тебя опять нет часов? На которых всегда семь?
– Ну вот же, оно и пришло, это время. Как мне и предсказывали. Не напрасно я оставил тут свои часы.
А она ему сказала:
– Я всегда считала, что ты призрак, что ты бог моря. Что на твое лицо невозможно смотреть.
При этом, разумеется, она глядела из-за его плеча в море.
– Ну, все не так просто, – отвечал он. – Мне же нагадали, что я встречу тебя в семь часов, а мы ведь тогда встретились в одиннадцать! И я не поверил.
– На твоих часах-то было всегда семь, – заметила Ая.
– А я и не подумал! – радостно ответил он. – Молодой дурак был. Ну все равно. Теперь вот предсказание сбылось!
– А тебе не предсказали, что нашей дочери исполнилось уже десять лет?
И тут он как окаменел, взрослый мужчина. Хорошо не заплакал. Ая знала, что многие холостяки боятся детей.
Он даже отстранился.
– Ты нас познакомишь? – наконец спросил он.
– Возможно, – с достоинством ответила Ая. – Но сейчас я буду занята. У меня работа.
И он сидел на камнях, ожидая, пока она соберет свои палочки, дощечки и шероховатые морские стекла.
– Я уже несколько дней за тобой слежу, – вдруг сказал он. – И я думал, что как жалко, что твоя дочка это не моя дочка. Я боялся встретить твоего мужа. Я разобрал свои старые часы и подложил стекло и стрелки на твое постоянное место на пляже. И я в первый раз за одиннадцать лет пришел на море в семь утра. Я ведь давно уже ни во что не верю – с молодости, с тех пор как ты пропала. Твой муж —…
– Мой муж! – величаво произнесла маленькая Ая. – Мой муж сидит на камне, пока я работаю тут. А мог бы мне помочь. Вон ту корягу возьми?
Тем же вечером она отвела дочку наверх, к святой Эуфимии. Девочка шла между матерью и отцом, крепко держа их за руки. Она шла между мамой и папой впервые в жизни и почти не спотыкалась.
Вверху, в храме, она сразу же подошла к саркофагу и внезапно сделала то, что делали до нее вереницы невест многие столетия – она погладила огромный камень своей маленькой рукой. Откуда-то ей было все известно.
– Не рано ли? – спросил Микки. Он теперь панически боялся за дочь.
– Папа, – отвечала она, – папа, ты не знаешь, мама знает, папа, еще с первого класса за мной, папа, бегает один мальчик.
– Еще чего, – сказал Микки. – Что мне теперь, с ружьем вокруг нашего дома ходить?
И мама с дочкой от неожиданности засмеялись.
Как Пенелопа
Жила-была девушка, обыкновенная, ничем не примечательная, никому особенно не нужная, кроме мамы. Никто на эту девушку не обращал внимания, не дарил ей цветов (мама на день рождения не в счет).
Девушка к этому привыкла. Она была какая-то несуразная, слишком высокая, но не такая, как модель; чего-то не хватало.
Может быть, сказывалась ее сдержанность, даже какая-то суровость. Она училась в малоизвестном университете на факультете, как она выражалась, «елок и палок». Туда на бесплатное место было поступить много проще, и в дальнейшем наша незаметная девушка должна была затеряться в лесах, работать по учету этих елок-палок и сидеть в какой-нибудь конторе, оформлять бумажки.
Они пока что жили с мамой в своей маленькой квартире в блочном доме на четвертом этаже. Все было как у всех, нормальное существование, только одна квартира по дороге наверх была как страшная пещера – там жила семья настоящих разбойников, они держали в страхе всех соседей. Там происходили вечные войны, даже стены и полы дрожали от стуков и грохота. Девушка проходила мимо сильно помятой железной двери нижней квартиры всегда с бьющимся сердцем. Тамошняя мать со своим кипящим семейством вечно справляла ежедневные праздники жизни, и иногда этот бешеный карнавал вываливался, как из мясорубки, на лестницу с песнями, драками и криками «убивают».
Девушка боялась их, и на улице тоже всех боялась, одевалась потемнее, шапку натягивала до бровей, сутулилась. Приходилось ведь поздно возвращаться с языковых курсов, у них в елочном университете завели такое довольно недорогое обучение в расчете на мировой авторитет родных лесных запасов и на их дальнейшую распродажу за кордон. Девушка восприняла этот дар судьбы с полной серьезностью и зубрила английский каждую свободную минуту. Мама ей помогла, рассказав о методе обучения дедушки Ленина – сначала этот малоизвестный Ленин переводил полстраницы на русский и тут же переваливал переведенный кусок обратно на иностранный. Данный метод пригодился нашей девушке, которую звали Оксана. Имя у нее было торжественное и красивое, но сама девушка считала, что она ему не соответствует, ей больше бы подошло простое «Лена» или «Таня». Или, на худой конец, церковное «Ксения».