Подарок принцу химер
Шрифт:
Её ответ, глядя прямо в глаза, вышиб из меня решимость с такой лёгкостью, что краем сознания я понял: гроссмейстеру игр с людскими пороками поставлен шах и мат.
— Ты обещал, что я могу просто попросить. И я прошу, — вот так, на выдохе, скользнув коготками вдоль уже обнажённого торса (и когда только успела расстегнуть рубашку?).
Выстрелив в меня моими же приёмами. Поймав на слове. А слово принца нерушимо.
Воздух со свистом покинул лёгкие. Я подхватил её под бёдра, и Китти послушно обвила мою поясницу ногами, наплевав на неприлично задравшееся платье. Едва не рыкнув
— Ты пожалеешь об этом, Китти Коулман, сильно пожалеешь, — последнее предупреждение, роняя её на кровать, но она лишь широко улыбнулась и потянула меня к себе, чему было совершенно нереально сопротивляться.
— Это ты пожалеешь, что поддался, Рид.
Откровенный вызов, такой же, что горел в её первом взгляде на меня: заплаканная девчонка в разодранном платье, подаренная принцу химер как вещь, но заполучившая его в собственное распоряжение. О да, я верил, что она выиграла.
Откинул мешающую рубашку и накрыл тело Китти своим, снова сплетаясь с ней в поцелуе. Глубоко, горячо до дрожащих нервов и пульсирующего напряжения в паху. Мягко прикусил её нижнюю губу, срывая лёгкий, еле слышный стон, и снова углубился в плен её рта. Рука на её бедре, проскальзывая под тонкое платье, чуть сжимая упругую кожу и наслаждаясь этим восхитительным ощущением.
Пусть завтра всё может перевернуться на сто восемьдесят градусов, но в эту ночь мой рождественский подарок будет принадлежать своему владельцу до последней крупицы.
Словно в подтверждение этой мысли Китти впилась в мои плечи ногтями, прочерчивая царапины вдоль спины: достаточные, чтобы по телу прошлась стайка мурашек, с каждым пройденным дюймом превращаясь в искры возбуждения. Я помнил, что надо быть осторожнее и нежнее, но это было невозможно, когда она льнула ко мне всем телом, сводя с ума каждым касанием своих рук. Я задрал подол платья ещё выше, почти до талии, и пробрался ладонью к дрожащему животу. От нежности её кожи буквально хотелось взвыть.
Моя. Сегодня, завтра, навсегда — моя. Голова была словно в тумане, и только эти мысли связывались во что-то оформленное. Хотелось больше, прямо сейчас, и терпения не осталось никакого: чуть отстранился, чтобы, схватив край подола, двумя руками разорвать его до самого ворота.
— Рид, ты вандал! — притворно возмутилась Китти хрипловатым голосом, выдавая своё возбуждение.
Но мне было важно только, что цель достигнута, и никакая лишняя ткань не препятствовала обзору. Нежно-розовое кружевное бельё на светлой коже смотрелось лучше любого бантика на моём подарке.
— Ты прекрасна, — в каком-то трепетном благоговении прошептал я ей, моментально стирая всё возмущение с её лица и заменяя его лёгким румянцем.
Была ли у меня когда-нибудь возможность прикоснуться к кому-то столь чистому и светлому? Не думаю. Она единственная в своём роде, самая волшебная. Солнце, звёзды и снежинки — ничто не могло сверкать ярче, чем золотая радужка этих глаз.
— А ты чертовски много разговариваешь, — хитро улыбнувшись, она обвила ногами мою поясницу, притягивая к
Я с удовольствием поддался, снова покрывая поцелуями её горло и спускаясь к ключицам. Ниже, к груди, наслаждаясь шумным дыханием над головой, как лучшей наградой. Пальцы Китти гуляли по моему торсу, зажигая миллиарды крохотных искорок и нагревая воздух, растворяющийся с поразительной скоростью. Я избавился от лишней части её белья, припадая к груди ртом, жадно облизывая чувствительное место и, поддавшись неожиданному порыву, слегка прикусил, вызывая тонкий вскрик.
— Ох, да! Ещё…
Долгожданное слово из навязчивых снов окончательно выбило меня из равновесия, сделав тесноту в штанах болезненной. Но я не должен спешить, а потому, взяв всю волю в кулак, выводил узоры на её груди языком, едва сдерживаясь от укусов. Невозможно сладкая и податливо тянущаяся ко мне: так, словно от моих касаний зависела её жизнь.
Чёрт возьми, девочка, твои стоны превращают меня в зависимого наркомана!
— Да, котёнок, я хочу слышать тебя…
— А я просто хочу тебя, — так искренне, просто и ясно.
И я понял, что все условности пошли к чёрту, потому что происходящее было совершенно правильно.
Снова поцеловал её губы, получая жаркий ответ. Девичьи пальцы подрагивали, когда она тянулась к моему ремню, выдавая волнение. Но мы сможем от него избавиться. Уверенно погладил её от груди всё ниже, чтобы привыкла к моим рукам, чтобы отбросила всё смущение, которое начало ощущаться. Ладонь проскользнула за ткань её белья, и Китти замерла, словно окаменев.
— Доверься мне, — прошептал я ей на ухо, прикусывая мочку и покрывая поцелуями нежный участок кожи, уходя к скулам.
— Да, — горячо выдохнула она, и это отчаянное слово опустилось в грудь сверкающими разрядами молний.
Я нашёл пальцами чувствительный комок нервов у неё между ног и прошёлся по нему надавливающим мягким движением, пытаясь понять её желания. Китти и без того уже была возбуждена. С хриплым стоном она выгнулась навстречу моей руке, и я смелей продолжил ласки, наслаждаясь тем, как она легко вспыхивала в моих руках.
Истинно моя, нам не нужно привыкать друг к другу: мы уже части одного целого.
— Эйден…
Мелкая дрожь её тела передалась и мне, стирая разум будто ластиком. Она была на грани, и желание ощутить свою малышку до конца — единственное, что осталось между нами. Один порыв, одно стремление. Я быстро избавил от остатков одежды и белья себя и её. Аромат её возбуждения, терпкий и манящий, скручивал в узел нервы. Едва заставил себя вспомнить о важной детали, достав из прикроватной тумбочки презерватив.
— Эйден, я только… я…
Знал, что она хотела сказать: видел в её глазах. Боялась, что совершенно предсказуемо. Навис над ней, чувствуя торсом часто вздымающуюся грудь и заверил со всей искренностью:
— Я буду очень осторожным, котёнок, обещаю.
Она кивнула и потянула меня к себе для поцелуя, немного иного — нежного, мягкого, полного доверия и любви. Да, я люблю её, и от этого никуда не скроешься: оно в самом центре груди, чувство, которое руководило каждым движением, когда я максимально аккуратно вошёл в раскрывшееся для меня тело.