Подарок судьбы
Шрифт:
— Правда? Павлика это должно заинтересовать, понимаю. — Вика почувствовала, как ее охватывает профессиональный азарт. Как интересно все сходится. — И этот немец надеется запустить линию на заводе Павлика?
— Павлик этого очень хочет. Если ты сможешь убедить этого немца в респектабельности хозяина, то есть Павлика, ну как ты это умеешь... тогда надежды Павлика осуществятся.
— Я сегодня буду называться референтом?
— Да. Павлик просил передать тебе, что этот немец обожает собак...
— Я про это уже слышала.
— И он надеется, что у тебя будет при себе портрет
— И правильно делает. Морда Торика всегда при мне. — Она похлопала по кожаной сумке. — Павлик намерен его показать гостю?
— Да, уже за кофе. Он хочет предложить немцу еще одно дело — выпускать корм из дичи для охотничьих собак, и твой Торик ему нужен как приманка.
— Я думаю, портрет Торика вполне способен украсить коробки с собачьей едой. Но, как и всякая фотомодель, он попросит гонорар.
Света засмеялась.
— При таком коммерческом директоре, как ты, Торик не прогадает.
Они вышли от Светы и поехали в офис Павлика на переговоры с немцем.
6
— Господи, ну наконец-то! Это животное совсем извелось и меня извело! — Сосед Володя отпустил рвавшегося с поводка Торика к Вике.
Песик кинулся бы ей на шею, если бы мог подпрыгнуть на полтора метра, чтобы оказаться на уровне шеи своей высокой хозяйки. Но ничего не поделаешь, ноги коротки. Вика бросила сумку у двери и наклонилась к ягд-терьеру.
— Ну здравствуй, здравствуй, мой дорогой дружок. Скучал, да? И я тоже скучала. — Она взяла собаку на руки, Торик высунул горячий язычок и лизнул ее в щеку, он знал, что она не разрешает ему обычно лизаться, но сейчас не удержался.
Хозяйка не отстранилась, не стала ругаться, потому что ей это напомнило другое прикосновение, другого языка, но не менее горячего и страстного.
— Ты хорошо себя вел? — строго спросила она песика и, улыбаясь, ждала ответа от Володи.
— Да нормально, нормальный парень, — пробасил Володя. — Вот сейчас мы узнаем, как ты сама себя вела, хорошо ли. А если нет...
— То ты не дашь мне путевки на вальдшнепов на весеннюю охоту. Но ничего не выйдет! Я потратила полдня, чтобы найти твою дурацкую улочку и твой роскошный «Голланд-Голланд».
— Ага, не дурацкий, а роскошный. Понял.
Вика только развела руками.
— Обманывать нехорошо. На самом деле, это нечто. Тебе самому туда надо ехать, Соколов.
— Ну вот когда с вас взносы станем брать в долларах, тогда и поеду. А теперь давай мне книгу и каталог.
— Будет сделано! — Вика наклонилась, опустила Торика на коврик и дернула молнию сумки. — Получите заработанное!
— Слышь, Морозова из четырнадцатого общества, я не сильно наказал тебя в рублях? — В глазах Володи мелькнуло беспокойство, и всегда добродушное рыхлое лицо вдруг затвердело.
— Ну не в рублях, а фунтах стерлингов, если уж быть точной. Нет, не наказал. А как этот тип, — она прикоснулась носком туфли к подбородку Торика, — дал тебе прикурить? Выл ночами?
— Да что ты, что ты. Он просто ангел во плоти. Пел, не выл. Разве это вытье? — Он засмеялся, жадно прижимая к себе книгу о старинной
— Я не премину воспользоваться, ловлю на слове.
— Да я тебе разве когда отказывал?
— Теперь уж никогда. И Торик тебя любит. Буду оставлять его на тебя, пока снова не женишься. А то что жена сказать может? Такой, как Мария, больше не найдешь. Это я тебе говорю.
— Да я бы ей тоже сказал пару ласковых.
— Так ты и сказал, иначе с какой бы стати она ушла от тебя в никуда?
— Ну сказал.
— Жалеешь небось?
Володя помолчал, потом пожал плечами:
— А как не жалеть? Она баба хорошая. И ей без меня хуже, чем со мной.
— Тогда в чем дело?
— В чем? В гордости, наверно.
— В чьей?
— Ох, Морозова, не бери с меня такую большую плату. Знаю, ты хорошо относилась к Машке, но не трави душу.
— Наоборот, не плату я с тебя хочу брать, а тебе приплатить. Ну и себя не забыть.
— А тебе-то какой резон волноваться?
— Ты разве не знаешь, какая я корыстная? Мария моего Торика очень любила, а ты нет. Теперь ты его полюбил, а если Маша вернется, значит, у меня нет никакой заботы — с кем его оставить.
Володя засмеялся.
— Ну ты и хитрованка, Морозова, каких свет не видывал.
— Ладно, живи, Владимир Степанович, дальше. Если заскучаешь, приходи в гости к нам с Ториком. Мы тебя немножко отогреем.
— Это чем же? — прищурился Володя.
— Как чем? Словом, словом, Соколов.
— Вика, а ты никогда не думала, что в тебе есть что-то от ведьмы?
— Думала. А разве я не ведьмой работаю? — Она засмеялась. — Правда, Володя, зайди как-нибудь, я на самом деле хочу с тобой поговорить. — Она сделала ударение на последнем слове, и Володя понял, о чем она хочет поговорить. О Марии, конечно.
Вика видела, он и сам мучается, что жена ушла, знает почему и хочет ее вернуть. Но не может найти такого хода, чтобы и собственную гордость не задеть. А она знает, как ему поступить. Потому что с Машей она уже говорила. Та готова вернуться, сама, но Вика сказала ей:
— Наберись терпения. Не ты должна возвращаться, а он тебя должен вернуть. Понимаешь? То, что своим трудом добыто, ценится больше. Потерпи.
Теперь ей недолго осталось терпеть, Володя придет за советом, а может, и сам уже сообразит. Не зря она ему Торика оставила — сейчас собаку пристроить просто — есть дорогие собачьи гостиницы, никаких одолжений. Но Вика специально это сделала, потому что Маша ужасно любила песика. И не Торик мелькал у Володи перед глазами с утра до ночи, а жена... Наверняка он корил себя за то, что мало считался с ней — ему надо в лес — он собирал рюкзак и уезжал на месяц, оправдывая свою прихоть профессиональным долгом. Он всю свою жизнь был геологом, а потом по здоровью ушел на пенсию, но от леса не отстал, пошел работать в охотобщество. Он снова собирал рюкзак, не слушая протестов жены, которая знала все о здоровье. Точнее, о нездоровье. Сердце сдавало, хотя Володе не было и пятидесяти... И, не справившись с ним, она ушла.