Подарок золотой рыбки
Шрифт:
Дэвид остановился на углу и заколебался — а не должен ли он отложить этот визит, пока дракон еще не куплен? Но он жаждал показать его Жасмин, для полной уверенности. Он хотел приехать раньше, но Жасмин весь день не было дома. Когда он наконец дозвонился до нее, она сказала, чтобы он не приезжал, но она всегда говорила именно так. Поэтому неважно.
Перейдя через улицу, он прошел под бетонными фигурами собак Фу [6] , охраняющих главные ворота Китайского квартала, мимо краснолицего божества, установленного на верху святилища из розового дерева и защищающего местный магазин трав. Он сейчас в нескольких кварталах от финансового района Сан-Франциско, но атмосфера здесь совершенно иная. Оставив позади Грант-авеню, главную магистраль, проходившую через Китайский квартал, Дэвид направился вниз, в узкий переулок. Он шел мимо Солт-Фиш, где пахло рыбой и креветками, солившимися в больших чанах, мимо улицы Росс, когда-то известной азартными играми, мимо кондитерской «Голден Гейт Форчун», где женщины по-прежнему наполняют печенье записками с китайскими предсказаниями.
6
Собаки Фу или Небесные Львы Будды — один из мощнейших защитных талисманов фэн-шуй.
Этот американский Китайский квартал — всего лишь место туристического паломничества, в котором удачно пересеклись интересы туристов и местных жителей: любознательные путешественники жаждали вкусить аромат Востока в американском городе, а бывшие жители Поднебесной готовы были оказать им всевозможные услуги за скромную плату. Любимый Китайский квартал Дэвида был совсем иного свойства и располагался на другом континенте, в далеком Шанхае. Свернув с оживленных торговых улиц, он очутился в жилом районе, где толпились многоквартирные дома. Они теснили друг друга, прижимались, крепко обнимали друг друга, как большие, тесно связанные, соединенные неразрывными узами семьи, обитающие в тесных комнатушках. Дом Жасмин стоял в конце переулка. Дэвид поднялся по задней лестнице, ведущей из сада в ее квартиру. Три раза коротко постучал и стал ждать.
Он вдруг подумал, что она не ответит. А ведь Жасмин любила его, как никто другой, и даже когда-то клялась, что так будет всегда.
Не надо было ее беспокоить! В глубине души Дэвид знал — ему незачем было сюда приходить. Слишком много боли он причинил людям. Иногда ему хотелось все изменить, но мудрая Жасмин однажды сказала, что легче сдвинуть гору, чем изменить характер человека. К лучшему или худшему, но он такой, какой есть. Теперь слишком поздно сожалеть об этом. Сейчас он держит в руках нечто особенное. Трепет волнения пробежал по телу, когда он вообразил открывшиеся перспективы и возможности.
Щелкнул замок, на пороге появилась женщина. Жасмин стояла в дверях. В черном платье, вместо обычных черных брюк. Он вспомнил время, когда она одевалась в такие яркие цвета, как на ее картинах, а лицо ее озарялось радостью, а в глазах горел огонек надежды. Теперь нет ничего, кроме тьмы — в глазах, в лице, в голосе, в квартире. Тяжелые благовония, которые она сжигала, мешали дышать. Иногда он спрашивал себя — не в трауре ли она, но у него было ощущение, что он знает ответ. Поэтому Дэвид не задавал вопросов, а она не объясняла.
— Ты не должен был приходить. Я просила тебя не делать этого, — сказала она хрипловатым грудным голосом.
Он спросил себя, как часто она разговаривает с кем-то — ее голос стал скрипучим и жестким. Он почувствовал укол вины, пронзивший самую душу. Это из-за него она стала такой? Если бы они никогда не встретились, как бы сложилась ее судьба?
— Я должен был прийти, — медленно проговорил он, заставляя себя сосредоточиться на предмете, который принес с собой.
— Как всегда за неделю до дня рождения Элизабет. Вот когда ты нуждаешься во мне. Но я больше не могу тебя утешить. Несправедливо с твоей стороны просить меня об этом.
Ее слова словно нож воткнулись в кровоточащее сердце.
— Речь не об Элизабет, — возразил он.
— Всегда о ней. Ты должен сейчас же уйти.
Дэвид не обратил внимания на гнев, зажегшийся в ее глазах.
— У меня есть дракон, очень похожий на того, который изображен на твоей картине, Жасмин.
Ее глаза расширились.
— Его не существует, ты это знаешь. Я видела его во сне.
— Позволь мне войти, и я покажу его тебе.
Жасмин колебалась.
— Если это повод…
— Да нет же. — Дэвид оглянулся через плечо, но никого не заметил, несмотря на возникшее неприятное чувство, что кто-то наблюдает за ним. Множество глаз скрывается за плотными шторами окон. — Позволь мне войти, пока меня не увидели.
— На минуту, — предупредила Жасмин, впуская Дэвида. — Ты должен уйти до прихода Алисы.
— Я уйду, — пообещал он, — после того, как ты взглянешь на него. — Он вынул из холщовой сумки статуэтку, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Жасмин едва не задохнулась при виде фигурки зеленого нефрита, и он узнал то, что хотел узнать.
Райли Макалистер крутил педали все сильнее, потому что улица очень круто поднималась вверх. Даже машины на ней парковались поперек, опасаясь случайно скатиться вниз.
Большинство любителей каталось на велосипедах вдоль залива или по Голден Гейт-парк, но Райли манили холмы, из которых состоит Сан-Франциско. Он с радостью покорял их.
Райли чувствовал, как мышцы на ногах начали гореть от напряжения. Он переключил скорость на горном велосипеде, но это не помогло. Дело было не в велосипеде, а в нем самом, в его способностях. Неважно, что он осилил эту гору неделю назад. Он должен сделать это снова. Он должен доказать, что прошлый успех не просто случайность.
Его грудь сдавило, дыхание участилось. Он уже на полпути к вершине холма. Райли приподнялся в седле, почти встал, заставляя педали опускаться вниз и подниматься вверх снова и снова. Продвигаясь очень медленно, так что казалось, будто он почти стоит на месте. Мимо него проехал автомобиль, мальчишка-подросток высунул голову в окно и крикнул:
— Эй, чувак, на машине лучше!
Райли крикнул бы в ответ, но не мог позволить себе тратить драгоценное дыхание, не мог ни на миг прекратить вращать педали. В противном случае он скатится обратно вниз по склону, причем гораздо быстрее, чем сообразит, что происходит. Райли налегал на педали, уверяя себя, что делает все это для того, чтобы раздвинуть границы возможного, испытать себя. Он всего в нескольких футах от вершины холма.
Черт, как он устал. Райли чувствовал легкое головокружение, но это его не остановит: он сталкивался с проблемами посерьезней, но не сдавался. «Брось, — так говорила ему мать. — Если ты не можешь это сделать, просто брось, Райли. У тебя не получится. Это не твое. Ты не музыкально одаренный, и ничего с этим не сделаешь. Ты пошел в отца».
Какого черта! Помимо имени, Пол Макалистер, Райли абсолютно ничего не знал о своем отце.
Самое смешное заключалось в том, что, когда мать говорила ему, что он не может чего-то достичь, Райли еще сильнее хотелось доказать обратное. Из чувства противоречия он прошел через подготовительный лагерь, через службу в морской пехоте, и это упрямое чувство движет им и сегодня. Может быть, он просто глуп, как и его бабушка, если думает, что мать на самом деле могло бы волновать, поднимется он на крутой холм Сан-Франциско или нет.