Подбельский
Шрифт:
В другой раз можно выступить со статьей «Война и культура».
«Война разрушает общечеловеческие культурные приобретения. То, что создавалось неустанным трудом целых поколений, часто уничтожается в течение нескольких часов, понижается цена человеческой жизни, пробуждаются первобытные инстинкты…»
«Государство, обнажившее сталь во имя порабощения других народов, в целях накопления и наживы не останавливающееся перед самым грубым нарушением элементарных прав других государств и наций, такое государство быстро приводит к полной деморализации культурнейших сынов своих…»
Тамбовский губернатор вызвал
— Каждый раз, любезнейший Николай Иванович, вы сообщаете по начальству, что деятельности социал-демократической организации в городе и губернии не замечается. А не кажется ли вам, что в газете, там, где работает Подбельский, и есть самое ядро этой организации?..
— Мы уже ведем наблюдение, ваше превосходительство. На это дело поставлены лучшие агенты.
Слежка за сотрудниками газеты усилилась.
Когда на газету одна за другой стали сыпаться репрессии, заволновался владелец типографии Бердоносов. Зачем ему рисковать своим благополучием? И газете было предложено искать другую типографию. А где ее найти в Тамбове?
Может быть, приступить к изданию нелегальной большевистской газеты? Типографию можно было бы, пожалуй, привезти из Моршанска. Вадим Николаевич уже смотрел эту типографию — она вполне смогла бы обеспечить печатание газеты, но моршанские товарищи возражали, считая, что в Моршанске типография находится в большей безопасности. После долгих раздумий Подбельский решил все-таки продолжать издание легальной газеты в самом Тамбове и, подыскав подходящего человека, открыть собственную типографию. Выбор пал на Николая Афанасьевича Зубрева — метранпажа, а по существу, управляющего типографией Бердоносова. В 1905–1907 годах Зубрев активно участвовал в работе социал-демократической организации. Потом на некоторое время от организации отошел. Надзор за ним ослаб, и в жандармском управлении решили, что он «никакой деятельности не проявляет». А теперь Зубрев «открыл» свою собственную типографию.
На Большой улице у театра «Модерн» арендовали полуподвальное помещение. Наборщиков и печатников долго искать не надо было: к Зубреву любой шел — он рабочего человека не обижал. С сентября 1914 года газета «Тамбовские отклики» стала печататься в собственной типографии.
Вадим Николаевич сидел в небольшой узкой комнате редакции и читал газету «Социал-демократ». Большой желтоватый лист целиком закрывал читающего. Уже который раз Вадим перечитывал статью Ленина «Война и российская социал-демократия».
«На социал-демократию прежде всего ложится долг раскрыть… истинное значение войны и беспощадно разоблачать ложь, софизмы и «патриотические» фразы, распространяемые господствующими классами, помещиками и буржуазией, в защиту войны…»
Надо усилить в газете агитацию против войны…
Стук в дверь прервал мысли Вадима Николаевича. Он быстро спрятал газету в стол, придвинул бумаги, взял ручку и только тогда пригласил войти.
В комнату редакции «Тамбовских откликов» вошел довольно полный человек. Он снял фуражку и тряхнул густой светлой шевелюрой.
К вам можно, господин редактор? — спросил вошедший, не в состоянии удержать улыбки.
Вадим Николаевич вскочил с кресла, стремительно обнял гостя.
— Ян, дорогой, милый! Ты ли это? Почему не предупредил, что приедешь?
— Что не предупредил, это, Вадим, хорошо.
— Черт, какой ты, Яша, толстяк! Правду писал мне летом Саша Воронский, что ты ходишь как налитой. Тебя и впрямь ничто не берет: ни ссылки, ни тюрьмы, ни голод. Из чего это ты сотворен, человечище ты эдакое?
— Должно быть, из такого же материала, что и все, друг мой.
Зевин, а это был он, хлопнул Вадима по спине.
— А тебе, Вадим, не мешало бы на костях нарастить еще пудик мясца и жира. Ей-богу, может пригодиться.
Осмотревшись по сторонам, Ян Зевин продолжал:
— Если здесь можно говорить, то нам надо срочно решить одно дело. Времени у меня мало. Ведь я…
— Нет, пожалуй, поднимемся ко мне наверх.
Они поднялись в мансарду, где Вадим Николаевич занимал две маленькие комнаты. Анну Андреевну — она приехала в Тамбов на каникулы — так же, как и Вадима Николаевича, обрадовал неожиданный приезд старого товарища.
…Из вологодской ссылки Яков Давыдович Зевин освободился на год раньше Вадима Николаевича Подбельского. Несмотря на установленное за ним негласное наблюдение, ему удалось эмигрировать. Весной 1911 года в Париже он встретился с Владимиром Ильичем Лениным.
Подбельские с большим вниманием слушали рассказ друга.
— С Владимиром Ильичем меня познакомили на его лекции в небольшом зале в кафе на улице Орлеан. В основном на лекции присутствовали русские эмигранты. Многие колебались и искали правильных путей, а кое-кто приходил на ленинские лекции, чтобы поспорить с ним… После лекции Ленин спросил меня о составе ссылки, о настроении, о связях с рабочими. Словом, вопросов он задавал так много, что, пожалуй, всех их не перечислишь. Как-то невзначай Владимир Ильич сказал мне: «Вам надо подучиться, молодой человек». И он предложил мне посещать лекции в Школе социальных наук, созданной в Лонжюмо.
— Владимир Ильич, должно быть, сразу почувствовал, чем попахивают твои мысли, — не удержался от упрека Вадим Николаевич.
— Я хорошо знаю, Анечка, какой он ехидна, — сказал Ян Зевин. — Впрочем, я ведь никогда не отказывался от восприятия всего ценного.
Ян Зевин долго рассказывал о школе в Лонжюмо, о лекциях Владимира Ильича. Он говорил и о других лекторах: Инессе Арманд, Луначарском, Семашко. С восторгом отзывался о товарище по школе, которого все звали Серго, о московском рабочем-кожевнике Степане [8] .
8
Степан — партийная кличка Ивана Присягина.
— После школы нас послали в Россию. Но кто-то нас предал. В августе 1912 года меня снова «взяли»…
Яков Давыдович рассказал о своей второй ссылке — на этот раз в город Кемь Архангельской губернии, о встречах со многими товарищами, которые, как и он, вторично попали в ссылку. Теперь он освобожден из ссылки — для прохождения военной службы.
— И вот я здесь. Идти воевать? Нет! Надо работать в партии. Да, забыл сказать, это Сусанна из Кривого Рога посоветовала мне к вам поехать за «железкой» [9] .
9
«Железка» — так называли постоянный паспорт.