Подбор персонала в мире оборотней, или HR нигде не пропадет
Шрифт:
Мысль эта, поразившая меня своей нелогичностью, внезапно невероятно смешит. До такой степени, что не сдерживаюсь, откидываюсь на резную спинку стула и хохочу, долго, словно сумасшедшая.
Надо же, ирония судьбы!
Меня тут приняли за Анечку!
Глава 10
После кратковременной истерики, а это — точно истерика, раньше со мной такого не происходило, чтоб до слез и икоты смеяться, я, наконец, прихожу в себя.
Классифицировав краткий выплеск эмоций, как совершенно не нужный и случившийся только лишь по вине этого странного мира, куда меня занесло, я выдыхаю, снимаю шляпку, аккуратно
Да, теперь у меня есть шляпка. Сама в шоке. А еще имеются: строгая, застегнутая на все пуговицы голубая блуза с бантом у шеи, серая узкая юбка ниже щиколоток, чуть расширяющася по подолу, крепкие ботинки с острыми носиками. Легкий, серый тоже, плащ, больше похожий на военный френч и средних размеров дамский ридикюль. А, и еще в дополнение к ансамблю: неудобное грубое белье и совершенно дикая конструкция из чулков и подвязок. Все, чтоб как можно острее прочувствовать на себе все тяготы женской доли в этом мире.
Одежду мне предоставила та самая волчица, что так неласково встретила в доме Оррих-ана. Она оказалась кем-то вроде домоправительницы, так что я крайне удачно прихватила за локоть именно ее день назад, когда не знала, к кому обратиться в его шикарном особняке.
После нашего краткого разговора, где Оррих-ан не столько слушал, сколько смотрел на меня, с ожиданием смотрел почему-то, и не дождался ничего в итоге, меня отправили с крыло для слуг, и та самая волчица, имени которой я пока что не узнала, брезгливо скривив свои красивые губы, принесла мне одежду, обувь и все, что необходимо “приличной девушке”. Судя по тому, с какой интонацией были произнесены эти слова, меня никто за “приличную девушку” не считал.
Ну и ладно. Не больно-то хотелось.
Оррих-ан обмолвился, что я могу жить в его доме, под его покровительством, пока не найду себе мужа, и я не стала спорить снова и доказывать, что не хочу никакого мужа. На первые дни крыша над головой была, а дальше — посмотрим. В конце концов, живут же у них тут как-то женщины? Не все же под покровительством кланов?
В любом случае, посмотрю на рабочее место, оценю, с чем придется работать, и потом уже буду думать о самостоятельности. Вообще, есть надежда, что про меня забудут.
Дом у Оррих-ана огромный, народу обретается много, и уверена, что половину из них он в глаза никогда не видел. Вообще, насколько я понимаю ситуацию, его дом — это что-то вроде здоровенного общего помещения, в котором постоянно проживает какое-то количество волков. Они приходят, уходят, кто-то тут работает, кто-то работает не тут, но на клан, уходя и приходя. У меня была комната на две кровати, но вторая стояла незанятой, что радовало. После всего случившегося хотелось чуть-чуть приватности. Но, похоже, это слово было волкам не особенно знакомо. По крайней мере, мне казалось, что дом не засыпает даже на ночь. В крыле для слуг постоянно что-то происходило, кто-то ходил, кто-то разговаривал, смеялся, хлопали двери комнат. Складывалось ощущение, что волкам привычно жить вот так, в одной толпе. Черт, почему я плохо учила биологию в школе? Хоть имела бы понятие о волчьих привычках… А так только и могу вспомнить, что они стаей охотятся. А вот живут ли они стаей? Как там у Киплинга про Маугли? Свободные волки свободной стаи? Черт… Вот так и пожалеешь, что память настолько избирательная, и остается в голове по прошествии времени лишь нужная информация. Хотя, вот сейчас, в этом мире, зачем мне знать кадровое делопроизводство? Или гражданский кодекс? Трудовой? Здесь это, судя по всему, не актуально. Не
И что прикажете делать?
Я выдыхаю, поправляю немного нервно простой низкий пучок волос, который сегодня с утра кое-как сделала и упрятала под шляпку, встаю, подхожу к окну. Высокому, чуть запыленному.
Оно с двойным стеклом, выходит на шумную улицу, и я какое-то время наблюдаю за хаотичным перемешанным движением гужевого и автомобильного транспорта. Очень сильно напоминает хроники киномарафонов начала двадцатого века. Только в моем случае все цветное и объемное. Оно пахнет, оно звучит.
В этом мире уже знают электричество, телефон, наверно, открыли еще какие-то вещи, которые у нас кажутся вполне естественными и привычными.
Пытаюсь вспомнить, что именно из технических достижений было в моем мире в начале двадцатого века, но ничего, кроме телеграфа и лампочки Ильича в голову не лезет.
Ну ладно, биология… Но историю-то почему я не учила нормально? Вот что мне мешало? Сейчас бы явно чувствовала себя куда уверенней… Знать бы, где упадешь, да…
С другой стороны, Сандрина, ты хотела попасть в мир, где слыхом не слыхивали про искусственный интеллект и прочие достижения прогресса? Хотела, и очень сильно.
Мечты сбываются, да?
Вот нечего жаловаться.
Работать надо.
Вдохновленная внутренним жестким мотивирующим монологом, я поворачиваюсь к столу и начинаю пересматривать документы.
Изучаю сводки, счета, отчеты из трех магазинов, торгующих всеми видами тканей. Судя по шапкам, магазины принадлежат Акционерному обществу “Ортан”, главным акционером которой является как раз Оррих-ан. А директором — его сын, Максан Оррих.
Оррих — это родовое имя, что-то вроде фамилии у нас. Старейший в клане, тот, кто принимает на себя роль вожака, берет себе это имя полностью, а остальные ставят перед родовым свое личное. Например, волчица, которая привела меня сюда, назвала свое короткое имя, Инрина. А полностью она — Инрина Оррих. Несложно, сразу можно понять, к какому клану волков принадлежит та или иная особь. Я теперь, кстати, по этой логике не просто Сандрина, а Сандрина Марх. А вот если войду в клан Оррих-ана, то стану Сандрина Оррих.
Работа с бумагами мне всегда казалась интересной, я вообще свою работу люблю, во всех ее проявлениях. И с людьми люблю работать, и с документами. Да вообще, обожаю упорядочивать и находить структуру в хаосе, приводить к единому знаменателю.
Так что Инрина, если рассчитывала, что я выдохнусь или взбунтуюсь, явно просчиталась.
Через час работы начинают приходить мои, очень надеюсь, будущие коллеги.
Первой приходит молоденькая стойная Заррина. Она на мгновение застывает на пороге, чуть растерянно перебирая в пальчиках ремешок дамской сумочки, хлопает ресницами.
— Здравствуй, — киваю я приветливо, — меня зовут Сандрина, буду работать тут.
— О-о-о… — она складывает губки в колечко, удивленно тянет носиком, — человек?
— Да, — снова киваю я, настораживаясь, потому что помню реакцию Инрины на себя. Если и эта молоденькая волчица так же себя поведет, то… То что вообще за дискриминация? По видовому признаку?
Но Заррина не выказывает больше никаких неприятных реакций, приходит в себя, улыбается, представляется, и вскоре мы уже с удовольствием болтаем. Я рассказываю свою историю, Заррина удивляется, ахает и охает. И через пару минут общения я вообще забываю про то, что передо мной волчица. Заррина ведет себя совершенно обычно, как молоденькая человеческая девушка.