Поддай пару! Вор Времени (сборник)

Пратчетт Терри

– Я так скажу, господин Хардвик, – ответил Дик, сунув большие пальцы за пояс – он так всегда делал перед тем, как произнести длинное предложение. – Много что само по себе представляет опасность, волшебники, например, или деревья. Очень опасное дело – деревья, могут упасть прямо тебе на башку, ты и глазом не моргнешь. А корабли какие опасные, и другие люди тоже бывают опасны. Вот ты, господин Хардвик, задаешь мне вопросы уже пять минут кряду и все ждешь, когда же эта деревенщина сболтнет чего-нибудь лишнее. Но я скажу так: Железная Ласточка – моя машина, я сам ее построил, целиком, до последнего винтика. Я сам проводил все испытания, и каждый раз, когда находил способ сделать ее лучше и безопаснее, я это делал. Но послушай, господин Хардвик, а вдруг это ты представляешь опасность?

Сила всегда опасна, всякая сила, и твоя в том числе. Вся разница в том, что силой Железной Ласточки можно управлять, тогда как ты можешь написать, что тебе взбредет в голову. Или ты думаешь, я не умею читать? Я все читаю, что ты сочиняешь в своей газетенке, и какую же ты там чушь иногда несешь, ну такую уж мерзость, чтобы напугать народ, который не шарит в паре, и энергии, и косинусах, и уравнениях, и тангенсах, и даже в логарифмах… Но все равно желаю тебе хорошей поездки, господин Хардвик. А сейчас, если ты не возражаешь, мне пора в кабину. Да, и я разгонял Железную Ласточку больше чем до тридцати миль в час, и только обгорел на солнце. Доброго дня, господин Хардвик. Наслаждайся поездкой.

А потом он покраснел, заметив притихшую толпу вокруг, и сказал:

– Извиняюсь перед дамами за выражения. Прошу прощения.

– Совершенно не за что извиняться, господин Кекс, – отозвалась Сахарисса Резник, журналистка «Правды». – Думаю, все собравшиеся здесь дамы меня поддержат, если я скажу, что мы признательны тебе за твою прямоту.

А поскольку Сахарисса была не только всеми уважаема буквально до степени религиозного поклонения, но и неизменно вооружена остро заточенным карандашом, остальная публика тоже вдруг обнаружила, что испытывает большое уважение к Дику Кексу за его непритязательную манеру речи.

На борту вниманию публики предстало много чудес, в том числе и роскошные уборные – еще одно детище Юффи, удивившее даже Мокрица. Ему было любопытно, что скажет пресса о таланте Юффи к организации железнодорожных путешествий. Художественный редактор «Правды» порой бывал очень изобретателен 34 .

– Ничуть не хуже, чем в самых дорогих гостиницах, – сказал Мокриц на ухо сэру Гарри, который вышел из кабинки, светясь от гордости.

Гарри заулыбался:

– Это ты еще в дамские не заглядывал, господин фон Липвиг! Ароматы, подушечки, настоящие цветы в вазе. Ни дать ни взять будуар!

34

В итоге заголовок был такой: «Как расслабиться в поезде». Видимо, господину де Словву с супругой пришлись по душе санитарно-гигиенические условия.

– Полагаю, хм, отходы будут сбрасываться прямо на рельсы?

Гарри был оскорблен.

– Может, кто-то так бы и сделал, но только не Гарри Король! Где отходы – там и деньги, сынок, главное, Герцогине не рассказывай. Под вагоном есть большая цистерна. И пусть ничто не пропадет зазря…

Вопросы густо и быстро сыпались со всех сторон. Для тех, кто не успел прокатиться на Железной Ласточке на участке Гарри Короля, встал ребром вопрос поведения на железной дороге. Можно ли высунуть голову из окна? Можно ли взять на борт ручного болотного дракончика, если держать его на руках? Можно ли подойти к машинисту и поговорить с ним? На сей раз Мокриц был рад сказать «да», избрав для этой почетной миссии главного редактора «Правды». Улыбка на лице Вильяма де Словва, когда он шагнул с платформы на подножку кабины машиниста, должна была обеспечить этой сцене место на первой полосе, если путешествие пройдет успешно. Хотя не стоит забывать, что оно также окажется на первой полосе, если взорвется двигатель. Журналистика есть журналистика, как ни крути.

Просвистев и выпустив облако дыма, поезд отчалил от платформы, и все пошло гладко, особенно когда по вагонам провезли тележку с напитками и закусками. Гарри и Весь Джолсон были единодушны в том, из чего должна состоять хорошая пища (из калорий), и не поскупились. В мясном слампи было столько масла, что хватило бы смазать Железную Ласточку снизу доверху. За окном менялся пейзаж, вызывая у задобренных пассажиров восторг и восхищенные возгласы… и тут поезд не въехал на первый на пути мост.

Мокриц задержал дыхание, когда поезд замедлил ход практически до полной остановки. Большой тролль помахал красным флажком и радостно во всеуслышание объявил 35 , что его бригада проводила работы на этом мосту, и они очень рады, что он будет использоваться, спасибо, что приехали, дамы и господа. В ответ прозвучал смех, которому в изрядной мере поспособствовал алкоголь, но все же это был смех, причем искренний. Мокриц перевел дух. Вероятно, некоторые из его пассажиров еще помнили те дни, когда, увидев тролля, они испугались бы (или, если они были гномами, захотели бы дать ему пинка в лодыжку). А теперь тролли были среди них, они строили железные дороги и чувствовали себя как дома.

35

А когда тролль говорит что-то во всеуслышание, то слышат действительно все.

Мокриц обвел взглядом вагон первого класса, где сидел лорд Витинари. Тот, открыто похвалив Юффи за ее роль в организации и оформлении, давал свои обычные вежливые, отвлеченные ответы на вопросы журналистов, жадных до цитаты, но Мокриц заметил, что патриций улыбался, как дедуля при виде новорожденного внучка. Мокриц встретился с ним взглядом, и ему показалось, что его светлость мимолетно подмигнул ему. Мокриц кивнул, и тем дело и кончилось, но он надеялся, что за это можно было отпустить ему хотя бы один грех. Три смерти за одну жизнь было бы уже чересчур.

Но день стоял хороший, светило солнышко, и Железная Ласточка мчалась по рельсам, а две лошади в поле у железной дороги пытались бежать с ней наперегонки. И поделом господину Хардвику, и чтоб ему пусто было, ведь Ласточка домчала по пологим склонам до города Подверха, где поезд сделал остановку, чтобы пассажиры насладились всеми благами капустной гостеприимности.

После этого путь до самого Анк-Морпорка, который издали манил своими тонкими дымовыми пальцами, пролетел быстро. Поезд пересек новенький чугунный мост через реку Анк и со свистом подъехал к участку Гарри Короля, где духовой оркестр исполнил национальный гимн «Мы всех вас купим и продадим» под аплодисменты поджидающей толпы.

Вечером на банкете к первым железнодорожным путешественникам присоединились другие высокопоставленные анкморпоркцы и столатцы. В заключение своей речи сэр Гарри объявил, что следующим городом, куда проведут великолепную железную дорогу, станет Щеботан, и он надеется, что это произойдет в очень скором будущем. Под громогласные овации Гарри предложил тост за щеботанского посла месье Жиллета, и за этим последовали новые тосты, в том числе за саму Железную Ласточку. Лорд Витинари высказал мнение, что день был очень продуктивный, и все те, кто уже сидел затаив дыхание, смогли наконец выдохнуть.

С банкета гости расходились, кто заваливаясь вбок, а кто вообще с трудом волоча ноги. Дик увидел знакомое лицо, вплывшее в его счастливый мир разноцветных огоньков, и воскликнул:

– О-о-о, вот это было здорово, господин Липвиг! Все такое крошечное, когда смотришь из поезда… Я подумал, что железная дорога может расти, как дерево – ну, знаешь, один ствол и куча веток… Пусть они будут дешевые и короткие, но людям понравится… Всем станет жить легче, если сесть на поезд можно будет в каждом…

Мокриц, решительно игнорируя заманчивые перспективы, прервал его:

– Не лети, Дик. Сначала нужно добраться до Щеботана.

А потом организовать скорый поезд до Убервальда, добавил он мысленно… Его светлость так радел за международные отношения.

Позже той же ночью Фред Колон и Шнобби Шноббс, как настоящие стражники, патрулировали периметр железнодорожного участка. В конце концов, они представляли в своем лице власть и, следовательно, имели право находиться где угодно и смотреть на что угодно.