Подделка
Шрифт:
«Она в любом случае меня ждет», – подумал Дэви, глядя вслед Тильде. Ничего не поделаешь, он сын своего отца. И, помимо всего прочего, унаследован его обаяние. Такое наследство он готов принять.
Женщина на другом конце комнаты подняла скамеечку с броненосцами, и Дэви немедленно двинулся туда.
Через непродолжительное время, в течение которого были проданы три скамеечки, одна садовая скамья и комод, в галерею пулей влетела разъяренная Надин.
– Ваш папаша! – сердито вскричала она.
– Ну что там еще?
– Кайл пришел увидеться со мной, а ваш отец запугал
– Мы стараемся защитить наших женщин, – доверительно пояснил Дэви.
Лицо Надин чуть просветлело.
– А я думала, вы едете в Австралию.
– Так оно и есть.
– Тогда я не ваша женщина! – еще больше обозлилась Надин. – Если вы собираетесь бросить тетю Тильду, лучше отвяжитесь!
– Именно это я и собираюсь сделать. Отвязаться. Иди, бросайся на шею какому-то ничтожеству.
– Тяжкая наследственность. Женщины семьи Гуднайт только это и делают, – съязвила она и пошла спасать Стива, с которым вот уже полчаса сюсюкала женщина, державшая стул с жирафами.
– Я не ничтожество! – крикнул ей вслед Дэви, стараясь не вспоминать об отце, который, вне всякого сомнения, скоро бросит Доркас.
Яснее ясного, что судьба привела его к Гуднайтам, желая показать, что он ничем не отличается от Майкла и если не изберет другой дороги, то погубит свою жизнь. Ему следовало бы уйти еще тогда, когда Тильда впервые попросила украсть картину. Нужно было бежать без оглядки, не выслеживать ее, не снимать здесь квартиру. И ведь он все предвидел, все знал заранее, но сам сунул голову в петлю. Ему бы…
– Что это с тобой? – спросил подкравшийся сзади Майкл. – Выглядишь как заброшенная могилка под плакучей ивой.
Дэви тряхнул головой:
– Не мешало бы иногда вспоминать твои слова: если все идет слишком хорошо, смывайся.
– Иногда лучше остаться и покорно принять последствия, – возразил Майкл.
В этот момент к ним обернулась Тильда: растрепанные кудряшки, кривая улыбка, а глаза…
– Да, – сказал ей Дэви.
– А ты уверен, что она не одного с нами поля ягода? – спросил Майкл. – Потому что у нее есть все данные…
– Про это забудь, – оборвал его Дэви и направился к Тильде, чтобы получить то, что предлагала ему она.
Для Гвен вечер выдался довольно беспокойным. То, что показ удался, стало понятно сразу: конечно, люди не сносили дверей и не становились в очередь, чтобы войти, но все же распродажа шла довольно оживленно, не в последнюю очередь благодаря статье в «Диспэтч». Любопытные заходили, чтобы познакомиться со Стивом, и не спешили уйти. Многие покупали что-то, попавшееся им на глаза, так что Саймон и Итан не успевали приносить из подвала новые экземпляры взамен проданных. В работу включился и Форд, лично принесший приставной стол с веселыми собачками.
– В следующий раз можно попробовать сбыть мебель из моей комнаты, – заметил он.
– Подождем, пока вы не отправитесь на Арубу, – отпарировала она. Он молча кивнул, и Гвен вдруг стало обидно, но тут какая-то женщина купила столик, заявив, что собачки очень «похожи на ее Пита». Гвен, правда, так и не поняла, кто такой Пит – муж или пес, но продолжала улыбаться, пока не заболели щеки.
Вскоре после этого перед Гвен вновь возник Томас и бесцеремонно положил руку ей на плечо.
– Миссис Гуднайт!
«О черт, только ФБР мне не хватало!»
– В чем дело?
– Я убирал в офисе, – начал он, фальшиво улыбаясь, – и обнаружил интересную картину. Лес.
– Лес, – повторила Гвен.
«Черт возьми, Гомер, почему ты не в подвале вместе со Скарлет?!»
– Это картина художника Гомера Ходжа, – продолжал Томас, – была частью коллекции Сирила Льюиса, сгоревшей на складе.
– Вот как?
Гвен тяжело опустилась на табурет. Это объясняло, почему картина была у Мейсона, хотя сам он давно расстался со своим собранием работ Гомера Ходжа. Каким же образом к нему попала эта?!
– Вы получили ее от Клеа Льюис? – продолжал допрашивать Томас.
– Я вообще не знаю, что вы имеете в виду. Говорите, она в офисе? Мы не храним картины в офисе.
– Ее засунули за письменный стол.
– А что вы делали за письменным столом? – перешла в атаку Гвен.
– Так откуда появилась эта картина? – не отставал Томас.
– Какая-то проблема? – спросил Мейсон. Оба дружно повернулись и увидели его по другую сторону стойки.
– Томас, – строго распорядился он, – вам не следует беспокоить миссис Гуднайт всякими хозяйственными мелочами. Решайте их сами, никто вас за это не упрекнет.
К ним тут же приблизилась встревоженная Клеа и по-хозяйски вцепилась в руку Мейсона.
– Почему-то, когда бы я тебя ни искала, – процедила она, натянуто улыбаясь, – ты обязательно оказываешься здесь.
Мейсон поспешно отнял руку, а Томас, повернув к Гвен бледное лицо с двумя заметными синяками, многозначительно шепнул ей:
– С вами я поговорю позже.
– Мне тоже нужно поговорить с тобой попозже, – заявил Мейсон, едва Томас отвернулся. – В офисе. С глазу на глаз.
Лицо Клеа потемнело от гнева.
– Конечно, конечно, – прощебетала Гвен. – А сейчас можно вас попросить немного подвинуться? Меня ждет вон та леди, которая держит скамеечку с обезьянками.
К концу вечера у Гвен раскалывалась голова – отчасти из-за Мейсона, прибегавшего каждые пятнадцать минут, чтобы погладить ее по руке, отчасти из-за Клеа, посылавшей ей убийственные взгляды каждые пять минут.
Майкл с невероятной быстротой распродавал Финстерс, не скупясь на самые невероятные обещания.
– Она в самом деле будет следующим Уайетом? [18] – шепотом поинтересовалась у Гвен какая-то женщина. Та, чертыхнувшись про себя, широко улыбнулась в ответ. Да и что еще она могла сделать?!
18
Американский художник-реалист, Эндрю Уайст, на картинах которого часто изображаются одинокие фигуры или сельские пейзажи; сын крупнейшего иллюстратора Ньюэла Уайета.