Поддельный шотландец. Дилогия
Шрифт:
В те дни на Бассе жил божий человек, по имени Педен-пророк. Вы, вероятно, слышали о Педене-пророке?
С тех пор уже не было никого подобного ему в святости, и многие думают, что не было и прежде. Он был на вид дик и свиреп, жутко было глядеть на него, жутко слушать: на лице его точно отражался Страшный суд. Голос его, резкий, как у баклана, звенел в ушах людей, а слова его жгли слушателей, как раскалённые уголья.
На утёсе тогда жила молодая девушка, должно быть не особенно порядочная, так как это было не место для приличных женщин. Но, кажется, она была красива, и они поладили с Томом Дэйлем. Случилось, что Педен был в саду и молился, когда Том с девушкой проходили мимо него, и девушка вдруг стала, смеясь, передразнивать молитву святого. Тот поднялся и взглянул на обоих так, что от его взгляда у Тома подкосились ноги. Но, когда Педен заговорил, в голосе его зазвучало больше грусти, чем гнева.
"Бедняжка, бедняжка! -- сказал он, глядя на девушку.
– - Вот ты сейчас визжишь и смеёшься, но господь уже приготовил для тебя смертельный удар, и когда тебя настигнет его кара -- ты взвизгнешь только один раз!"
Несколько дней спустя она прогуливалась по скалам в обществе двух-трёх солдат. И вдруг налетел такой вихрь, что раздул все её юбки и мигом смахнул со склона в море. Солдаты потом рассказывали, что и взвизгнуть она успела только единажды.
Этот случай, без сомнения, произвёл некоторое впечатление на Тома Дэйля, но вскоре оно сгладилось, и парень не исправился. Раз как-то он поспорил с другим солдатом.
"Чёрт меня возьми!" -- в запальчивости сказал Том, так как очень любил чертыхаться и богохульствовать.
И вдруг он увидел, что на него печально смотрит стоящий неподалёку Педен: весь измождённый, в старой одежде, лицо у него длинное, глаза горят, -- протянул вперёд руку с чёрными ногтями: ведь он был аскет и не заботился о своём теле.
"Тьфу, тьфу, бедняга, -- воскликнул он, -- бедный, безумный человек! "Чёрт меня возьми!" -- говорит он, а ведь чёрт и так уже стоит за самой его спиной!".
Сознание своей вины нахлынуло на Тома, как морская волна. Он бросил пику, которая была у него на тот момент в руках.
"Я не хочу более поднимать оружие против дела Христа!" -- сказал он и впоследствии сдержал своё слово.
Сначала ему пришлось выдержать настоящую борьбу, но когда начальник увидел, что решение его твёрдо, то досрочно уволил его со службы. Том поселился в Норт-Бервике, женился там и заслужил уважение всех порядочных людей в округе.
В тысяча семьсот шестом году Басс перешёл в руки Дальримплов, и права охранять его добивались двое. Оба они были достойные люди, так как прежде служили солдатами в гарнизоне, умели обращаться с бакланами, знали время, подходящее для охоты, и цены на них. Кроме того, оба были -- или казались -- серьёзными людьми, умеющими вести приличный разговор. Одним был Том Дэйль, мой отец, другого же звали Лапрайк; обыкновенно его называли Тод Лапрайк, но я никогда не слыхал, было ли это его настоящее имя, или эта кличка была дана ему из-за его характера*. Раз Том по этому делу отправился к Лапрайку и повел с собой за руку меня, тогда ещё маленького мальчика. Тод жил в переулке к северу от кладбища. Это был мрачный и страшный переулок. Дом Тода находился в самом тёмном углу переулка, и знавшие его не любили бывать в нем. Дверь его в этот день не была заперта, так что я и отец мой вошли прямо в дом. Тод по профессии был ткачом. Станок его стоял в глубине комнаты, и около него сидел сам хозяин, несколько располневший, бледный, невысокого роста человек, похожий на слабоумного, с какой-то блаженной улыбкой на губах, от которой у меня пробежал мороз по коже. Рука его держала челнок, но глаза были закрыты. Мы звали его по имени, кричали ему в ухо, трясли его за плечи, -- всё было напрасно! Он продолжал сидеть на табурете, держал челнок и улыбался, как полоумный.
"С нами крёстная сила, -- сказал Том Дэйль, -- это очень нехорошо!"
Не успел он сказать до конца эти слова, как Тод Лапрайк пришёл в себя.
"Это ты, Том? -- спросил он. -- Очень рад видеть тебя, любезный. Со мною случаются иногда подобные обмороки, -- продолжал он, -- это всё от болезни желудка".
Оба стали разговаривать о Бассе и о том, кому из них будет поручено охранять его. Мало-помалу они в конец разругались и расстались в гневе. Я хорошо помню, что, когда я с отцом возвращался домой, он несколько раз повторил, что ему не нравится ни Тод Лапрайк, ни его обмороки.
"Обморок! -- говорил он. -- Я думаю, что ещё недавно людей непременно сжигали на костре за подобные обмороки".
Вскоре мой отец получил под управление Басс, а Тод остался ни с чем. Впоследствии люди вспоминали, как он принял это известие.
"Том, -- сказал он, -- ты ещё раз одержал верх надо мной, и я надеюсь, что, по крайней мере, ты получишь на Бассе всё, что ожидал".
После находили, что это были многозначительные слова. Наконец настало время, когда Том Дэйль должен был ехать охотиться на молодых бакланов. К этому он привык давно: он ещё ребенком лазил по скалам и теперь не хотел никому иному доверить это сложное дело. Привязанный за верёвку, он ползал по самым крутым, высоким склонам утёса. несколько здоровых малых стояли на вершине, держа верёвку и следя за его сигналами. Но там, где находился Том, были только скалы, да море внизу, да бакланы, которые кричали и летали взад и вперёд. Весеннее утро было прекрасно, и Том посвистывал, ловя молодых птиц. Много раз он потом рассказывал мне о том, что с ним произошло, и каждый раз у него на лбу выступал холодный пот.
Случилось, что Том случайно взглянул наверх и увидел большого баклана, клевавшего верёвку. Тому это показалось необычайным и несогласным с привычками обычной птицы. Он сообразил, что верёвки не особенно крепки, а клюв баклана и утёс Басс чрезвычайно тверды и что ему будет не очень приятно упасть в холодное море с высоты двухсот футов.
"Шш... -- крикнул Том, -- пшш... пошла прочь, гадкая птица!"
Баклан глянул прямо в лицо Тому, и в глазах у него появилось что-то жуткое. Бросив один только взгляд, он снова принялся за верёвку; теперь он клевал как бешеный. Никогда не существовало баклана, который бы работал подобно этому: он, казалось, прекрасно знал своё дело, теребя мягкую веревку между клювом и острой зазубриной утёса.
В душу Тома закрался страх.
"Это не просто птица", -- подумал он.
Он бросил взгляд назад, и в глазах его помутилось.
"Если у меня закружится голова, -- сказал он, -- Тому Дэйлю придёт конец".
И он подал знак, чтобы его подняли.
Казалось, баклан понимал сигналы: он тотчас бросил верёвку, расправил крылья, громко крикнул, описал в воздухе круг и прямо устремился в лицо Тома Дэйля. Но у Тома был с собой нож, он выхватил его, и холодная сталь заблестела на солнце. Казалось, что птица была знакома и с ножами, потому что, как только блеснула сталь, она снова вскрикнула, но не так громко и как бы разочарованно и улетела за скалу, так что Том не видел её больше. И как только баклан улетел, голова Тома упала на плечи, и его потащили, точно мёртвое тело, болтавшееся вдоль скалы.
Чарка водки -- он никогда не ходил без нее -- привела его в чувство, насколько это было возможно, и он сел.
"Скорее, Джорди, беги к лодке, смотри за лодкой, скорее, -- кричал он, -- не то этот баклан угонит её!"
Птицеловы удивленно переглянулись и постарались его успокоить. Но Том Дэйль не успокоился, пока один из них не побежал вперед, чтобы следить за лодкой. Остальные спросили, полезет ли он снова вниз продолжать охоту.
"Нет, -- сказал он, -- ни я не спущусь, ни вас не пошлю. И как только я буду в состоянии стать на ноги, мы уедем с этого дьявольского утёса".
Понятно, они не теряли времени, да и хорошо сделали: не успели они доплыть до Норт-Бервика, как у Тома разыгралась жесточайшая горячка. Он пролежал в болезни всё то лето. И кто же был так добр, что чаще всех приходил наведываться о его здоровье? Тод Лапрайк! Впоследствии люди говорили, что, как только Тод подходил к дому, горячка Тома усиливалась. Этого я не помню, но отлично знаю, чем всё кончилось.
Стояла осень. Дед мой отправлялся на ловлю скатов, и я, как все дети, стал просить, чтобы он меня взял с собой. Помню, что улов был большой и, следуя за рыбой, мы очутились вблизи Басса, где встретились с другой лодкой, принадлежавшей Сэнди Флетчеру из Кастльтона. Он тоже недавно умер, иначе вы могли бы сами спросить его. Сэнди окликнул нас.