Подкидыш для депутата. Выбор сердца
Шрифт:
— Какой ребенок? — сквозь полудрему бормочет мамашка.
Ее вопрос на секунду обезоруживает. Шутит, что ли? С подозрением сканирую достаточно милое сонное лицо, зачем-то спускаюсь взглядом ниже, отвлекаюсь на спущенную бретельку ее майки, что приоткрывает чуть больше, чем прилично… Но очередной детский всхлип возвращает меня в реальность.
— Твой ребенок, мать, — бросаю с нарочитой небрежностью, чтобы самого себя остудить. — Ребенок, которого ты усиленно пытаешься мне подкинуть.
Екатерина распахивает глаза испуганно и со звонким вскриком
Машинально хватаю сумасшедшую за плечи, чтобы не позволить свалиться на пол, но тут же отстраняю от себя.
— Если ты здесь, чтобы убить меня, выбери способ погуманнее, — рычу хрипло, а сам всматриваюсь в ее лицо, анализируя подсознательно, не сильно ли она ушиблась.
Вот дура на мою голову!
Екатерина поспешно высвобождается из моих рук, встает и, покачиваясь, направляется к мелкой. У детской кроватки хватаю ее за локоть.
— Так, а ну отойди! — не выдерживаю я. — Проснись сначала нормально. Умойся, в чувства себя приведи! — приказываю недо-мамке. — Что твоей мелкой надо? Предупреждаю сразу, на руки я ее больше не возьму. Но принесу все необходимое. И помогу. В рамках разумного, конечно.
Екатерина смотрит на меня с недоверием, хлопает ресницами и чуть наклоняет свою симпатичную головку набок. Изучает меня как будто.
— Учти, это единоразовая акция! — добавляю строго. — Иначе устроишь детовредительство в моем доме, на фиг надо.
***
— Эмм, — теряется Екатерина. — Маше кушать пора… Я ставила будильник, но… — осекается, не желая передо мной оправдываться. — Смесь в сумке… И еще нужна вода кипяченая, — мямлит отрывисто.
— А ты разве не… — бросаю многозначительный взгляд на ее грудь.
И следом жалею об этом. Потому что тонкая шелковая ткань пижамы практически ничего не прикрывает, а лишь ложится поверх весьма аппетитных форм, словно вторая кожа. Еще чуть-чуть — и Маша рискует остаться голодной…
Поймав мой взгляд, Екатерина вспыхивает, неловко прикрывается руками и смотрит на меня с вызовом.
— Нет, я не кормлю грудью, — выдает уже без стеснения. — От нервов молоко пропало. Знаешь ли, матери-одиночке нелегко приходится…
Давит на совесть, которой у меня давно уже нет. Выброшена за ненадобностью. Но все же не выдерживаю и спешу прочь из комнаты.
Возвращаюсь через некоторое время с кипяченой водой, как и просила Екатерина.
Молча наблюдаю за ее ведьмовскими манипуляциями с бутылочкой. И даже убедившись, что девушка окончательно проснулась и контролирует себя, почему-то не двигаюсь с места. Стою, прислонившись плечом к дверному косяку, и, словно завороженный, слежу, как Екатерина берет на руки мелкую. Кормит ее, укачивает, укладывает спать. Будто ритуал какой-то проводит. И главное, что он срабатывает. Я бы явно не справился. Впрочем, мне это и не нужно!
Когда Маша спокойно посапывает в своей кроватке, Екатерина поворачивается ко мне и вопросительно приподнимает бровь. Удивлена, почему я все еще здесь? Сам, честно говоря, не знаю. Но, в конце концов, это мой дом! Где хочу, там и нахожусь!
— Спокойной ночи, — бросаю грубовато. — Завтра в шесть утра вас подниму, чтобы в лабораторию к открытию успеть. Хочется скорее решить вопрос.
Разворачиваюсь и переступаю порог комнаты, слыша за спиной тихое «и тебе спокойной». Но почему-то воспринимаю невинную фразу как проклятие. Ничего, завтра безумие закончится, а моя жизнь вернется в привычное русло.
Выбор второй
Екатерина
Просыпаюсь от радостного гуления Машеньки, томно потягиваюсь в постели. Мельком смотрю на настенные часы, и цифры на них заставляют меня ошеломленно ахнуть: восемь тридцать! Пытаюсь быстрее встать с кровати, но ноги путаются в простыни, а я сама теряю равновесие, соскальзывая с края, и довольно шумно плюхаюсь на пол.
Следом с тумбочки слетает лампа.
Финальным аккордом становится крик Маши. Меня настораживает, что малышка такая пугливая. Хочется немедленно обнять ее, успокоить, убедить, что теперь все будет хорошо!
Рывком поднимаюсь с пола и не замечаю, в какой момент рядом со мной материализовывается Дима. Я готова вскрикнуть от неожиданности, но ради Маши держу себя в руках.
— Какого черта здесь происходит? — тихо, но строго рычит Щукин.
Протягивает ко мне руку, но тут же убирает ее.
Смотрю на Диму, прищурившись. Анализирую.
Вчера он грозился поднять нас ни свет ни заря, как можно быстрее отвезти в клинику, чтобы потом выгнать пинками из своего драгоценного дома и не менее драгоценной жизни.
Почему же не воплотил свои обещания в реальность?
Проспал, как я?
Окидываю взглядом Диму. Причесанный, бритый, облачен в идеальный деловой костюм черного, как и его душа, цвета. Мужчина не выглядит проспавшим. Наоборот, он встал давно и успел спокойно собраться. Возможно, даже позавтракал. Хотя стоп! Нет! Такие, как он, не едят по утрам. Скорее, просто кофе, без молока и сахара. Могу поспорить, что угадала!
Выбрасываю из головы абсолютно не нужные мне умозаключения — и возвращаюсь к первоначальному вопросу.
— Почему ты не разбудил нас? — тяну с подозрением.
— Я похож на самоубийцу? — пытается отшутиться, многозначительно указывая взглядом на Машу.
Но я не верю ему. Неужели пожалел и позволил нам выспаться?
Глупости! Диме плевать на малышку, а уж тем более, на меня. Он — обычный эгоист, который живет исключительно ради себя. Ведь так?
Восемь тридцать. Интересно, сколько еще он бы терпел, если бы мы сами не встали?
— Полчаса вам на сборы. И выезжаем, — бормочет Дима недовольно.