Подкидыш
Шрифт:
Двадцать третьего, приблизительно в то же время, когда некий Джон Спунер, один из членов Совета мэрии, докладывал о происшедшем мэру и олдерменам в Палате совета в Йорке, до «Имения Морлэндов» доковылял покрытый кровью и грязный беглец, искавший убежища; он и принес с собой горькую весть о поражении.
Вся семья с искаженными от горя лицами собралась в зале, чтобы послушать, что скажет этот человек. Элеонора сама опустилась на колени рядом с ним и перевязывала ему страшную рану на руке, пока Дэйзи и Ребекка смывали грязь с его лица и подносили кружку вина к его губам. Едва отдышавшись, он начал плакать, его узкие плечи беспомощно тряслись. Он был одним из оруженосцев, герб на его плаще с эмблемой белого вепря был залит кровью, собственной и чужой. Он служил вместе с Томом, хотя и был моложе его. Запинаясь, юноша рассказал о битве, и все это время по его щекам бежали слезы, которые хлынули ручьем, когда он подошел к ужасному финалу своего повествования.
– Том... что с Томом? – прервала юношу Дэйзи, когда он начал рассказывать о предательстве Стэнли.
– Он пал, он и король – в одно и то же время.
Дэйзи издала хриплое рыдание и закрыла лицо руками; Элеонора же только пристально смотрела на мальчика. Лицо её побелело и осунулось, а глаза сверкали, как два голубых факела.
– Там было так много мечей и копий, – всхлипывал паж, – что за ними ничего не было видно. А когда он упал, все, кто там был, продолжали рубить и колоть его. Вероломные собаки, они терзали его мертвое тело, хотя, пока он был жив, так боялись его, что тряслись от страха при одном упоминании его имени. О, милорд король! – Он замолчал, не в силах продолжать.
Руки Элеоноры, все еще занятые перевязкой, замерли, словно у неё остановилось сердце и никогда уже больше не забьется вновь.
Наконец мальчик продолжил:
– Мистер Редклифф тоже погиб. Отозвал нас назад, тех, кто был в живых, сэр Фрэнсис. Мы поднялись на холм и остановились там. Оттуда мы увидели, как этот предатель сорвал с короля шлем, поднял его вверх, потом снял со шлема корону и водрузил её на голову Валлийцу. Я думал, мое сердце разорвется, но впереди было кое-что похуже!– Он запнулся.
Элеонора прошептала:
– Продолжай.
– Мы бросились на дорогу к Лестеру, но скоро я почувствовал, что из-за раны теряю сознание и не могу идти дальше, так что опустился на обочину, а услышав, как мимо проходят солдаты, отполз в канаву и спрятался. Я увидел, что это был Валлиец, все еще в короне моего государя, – да сгноит Господь поганое сердце Тидра. За этим негодяем следовала его армия. Французы и валлийцы шли, ругаясь и богохульствуя, ликуя и радуясь победе, которую принес им этот подлый предатель! О, грязные собаки...
– Тихо... не надо больше брани, дитя мое, – сказала Элеонора. – Сейчас это ни к чему. Вспомни... – Она никак не могла закончить. – Вспомни, кто умер.
Мальчик со всхлипом перевел дыхание.
– О, госпожа, – прошептал он, – мы слышали, как он закричал, когда они поразили его. Я никогда не забуду этого, ни во сне, ни наяву, до самой своей смерти. Эти мерзкие шакалы раздели его догола – не оставив даже лоскутка, чтобы прикрыть его естество, и перебросили его, нагого, поперек седла, словно убитого зверя. И они насмехались над ним, пока проезжали мимо меня, а один из них накинул ему веревку на шею и называл его бандитом.
Слушатели оцепенели от ужаса.
– Это законного-то монарха! – дрожащим голосом воскликнул Эдуард.
– Они не смели... – раскачиваясь взад-вперед, Дэйзи стонала, как при родах, а Элеонора до крови закусила губу.
– Богохульство, – прошептала она с расширенными глазами и перекрестилась. – О Святой Боже на небесах, что же теперь с нами будет, если этот мерзкий пес, не заслуживающий ничего, кроме смерти, смеет так осквернять прах помазанника Божьего? Господи, неужели мы все умрем? О, Ричард, Ричард...
– Они прошли совсем рядом со мной, но я больше не боялся, что они заметят меня. Смерть была бы мне избавлением после того, как я увидел тело моего повелителя, сплошь покрытое ранами, и каждая рана вопияла: «Измена! Измена! Отмщения! Отмщения!» – Юноша опять зарыдал.
– Хватит слез, – вмешался Эдуард, боясь, что женщины впадут в истерику или сойдут с ума. – Успокойся и отдохни.
– Пусть поплачет, – сказала Элеонора. – О, моря слез не хватит, чтобы оплакать горестные события этого дня. Наш добрый король мертв, а этот подлорожденный Валлиец носит его корону, и кто знает, какие ужасы начнет он творить завтра.
Позднее вернулись люди Морлэндов, опоздавшие вступить в битву. Души их были переполнены стыдом и гневом; ведь из-за предательства Нортумберленда северяне подвели своего повелителя! Еще позднее Морлэндам привезли официальный протокол заседания Совета мэрии Йорка. «В этот день, – говорилось в протоколе, – наш добрый король Ричард был самым подлым образом убит, к величайшему горю всего городам.
На следующее утро юный оруженосец вознамерился продолжить свой бесцельный путь.
– Куда же ты пойдешь? – спросил его Нед.
– Назад в Венслейд, откуда я родом. А потом, потом не знаю. Королем теперь стал милорд Линкольн. Я подожду, пока он не призовет нас к оружию.
Нед покачал головой.
– Если он до сих пор не успел спастись бегством, Валлиец захватит его в плен и убьет. Теперь Тидр устремится в Шерифф-Хаттон – там сейчас все, у кого есть права на престол. Валлиец никого из них не оставит в живых, чтобы они не смогли бросить ему вызов. Линкольн, Уорвик, даже дети короля Эдуарда – он убьет их всех.
– Ну что же, если так, – ответил мальчик, – я уйду за границу и буду ждать своего часа там. Но одно точно – есть человек, которому я обязан отомстить, – это Нортумберленд. Как только битва закончилась, он подъехал и преклонил колено перед Валлийцем, покарай его Господь. Даже если мне придется ждать полжизни, я за все отплачу нашему Великолепному Перси.
– Хорошо бы, – сказал Нед. – Да пребудет с тобой Господь. Хотел бы я быть на твоем месте, несмотря на все, что тебе пришлось увидеть. И все-таки я предпочел бы оказаться на твоем месте или даже на месте моего бедного брата, чем помнить теперь до гробовой доски, что меня там не было.