Подкидыш
Шрифт:
Выронив ложку, Изабелла молча уставилась на свою мать; глаза молодой женщины казались двумя темными дырами на белом листе бумаги. Но при слове «дети» Изабелла вскочила, вскрикнула, как раненая лань, и бросилась вон из комнаты, опрокинув свой кубок с вином, содержимое которого разлилось по белой скатерти, точно лужа крови.
Разговор на эту тему возобновился вечером, и постепенно члены семьи один за другим стали склоняться к тому, чтобы признать правоту Элеоноры. Дэйзи в конце концов пришлось согласиться с тем, что партия и вправду неплохая, если мерить общепринятыми мерками, и что во всяком случае для Изабеллы это будет лучше, чем идти в монастырь. Эдуард нехотя высказался в том смысле, что с лица воды не пить и что манеры Бразена немногим хуже тех, которыми могут похвастаться многие видные горожане из числа знакомых Морлэндов. Тринадцатилетний Джон вообще не понимал, из-за чего разгорелся весь сыр-бор, заметив лишь, что это, наверное, здорово – жить в городе, где каждый день происходит столько интересного, а не скучать вдали от Йорка, в уединенной усадьбе.
Но только Джобу было дано до конца понять чувства Изабеллы, благо из всей семьи он проводил с ней больше всего времени и ему единственному поверяла она свои мысли. На следующее утро, когда весь дом еще спал, Джоб побеседовал с Элеонорой с глазу на глаз, перехватив её по возвращении из часовни, где она взывала в одиночестве к Господу и Пресвятой Деве Марии, взяв себе в последнее время за правило проводить каждое утро полчаса на коленях перед образом Богоматери, молясь за упокой души мужа и сыновей. Теперь в часовне сразу при входе стоял прекрасный мраморный памятник, изображавший юного солдата, с датами рождения и смерти и именами обоих, но с лицом Томаса.
Едва взглянув на Джоба, Элеонора поняла, что он пришел её умолять, и отлично знала, о чем. Женщина сурово поджала губы.
– Мадам...
– Нет, Джоб. Я знаю, что ты хочешь мне сказать, но на этот раз можешь не расходовать своего красноречия понапрасну. Однажды ты сумел переубедить меня, но на этот раз я буду непреклонна.
– Но она не хочет выходить за него замуж, госпожа, – начал Джоб.
Элеонора сердито воскликнула:
– Что? При чем тут её желания? Она сделает так, | как ей будет велено, и моего слова для неё должно быть достаточно. Она всю жизнь поступала по-своему. Отец избаловал её, а ты уговорил меня в тот раз отнестись к ней более снисходительно, чем она того заслуживала. Какие такие достоинства мадам Изабеллы заставляют всех виться вокруг неё и плясать под её дудку? Она всегда была эгоистичной, самовольной девчонкой, и я не вижу причин для того, чтобы все в этом доме думали только о том, как ублажить её.
– Но это не так...
– А как?
– Она говорила со мной...
– Не сомневаюсь.
– Она будет так несчастна...
– Глупости. Послушай, Джоб, дорогой мой друг, ты-то хоть понимаешь, что если она не обвенчается с Бразеном, то ей одна дорога – в монастырь? А там ей будет гораздо хуже. Нет, на этот раз я твердо решила – может быть, для неё это последний шанс найти свое счастье.
Взгляд Джоба был весьма красноречив, но верный слуга ничего не сказал.
Элеонора положила свою ладонь на его руку и спросила:
– Так все-таки, что такое с Изабеллой, из-за чего ты говоришь со мной подобным образом? Она ведь всегда была твоей любимицей, разве нет?
Джоб усмотрел в этом последнюю возможность спасти Изабеллу и, хотя его бросало в дрожь при одной мысли о том, чем все это может кончиться, он, с трудом сглотнув комок в горле, все-таки сказал:
– Да, мадам, она была моей любимицей. Она так дорога мне, что... я осмеливаюсь покорнейше просить у вас её руки.
– Ты? – Элеонора, казалось, не поняла.
– Да, мадам. Я никогда не заговаривал об этом с вами прежде, но если вы согласитесь позволить мне жениться на ней, я...
– Это она внушила тебе эту бредовую мысль? – резко спросила Элеонора.
– Клянусь, она даже не знает, что я сейчас говорю с вами об этом.
Элеонора, как ужаленная, отдернула руку, лежавшую на его пальцах.
– Ты это серьезно?
– Более чем серьезно, – ответил Джоб.
Глаза у женщины сузились, выражение лица стало ледяным.
– Значит, ты сошел с ума! Жениться на Изабелле? Ты мой слуга, всего лишь мой слуга! Никогда не забывай об этом! И чтобы я больше не слышала подобных разговоров!
После чего Элеонора удалилась, даже не посмотрев в последний раз в его сторону, а Джоб остался один. Его била дрожь, он понимал, что серьезно оскорбил её и, может быть, даже навсегда лишился её доверия. Опечаленный, он вернулся к Изабелле и рассказал ей обо всем, что произошло.
– Я никогда больше не смогу заговорить с ней об этом, – признался он. – Я не в силах вам помочь... Вполне возможно, что я только навредил вам.
– Тебе не в чем себя упрекнуть, – промолвила Изабелла. В её широко распахнутых глазах застыло отчаяние. Потом они гневно сузились, и неожиданно она стала очень похожей на свою мать. – Но я никогда не сделаю этого. Ты можешь передать ей: что бы она ни говорила, я никогда не выйду за него замуж!
Глава 16
Изабелла лежала в своей постели, тревожно прислушиваясь к шагам на лестнице; они приближались к спальне... Изабелла была замужем уже два месяца, но ей казалось, что эти шестьдесят дней тянулись дольше, чем вся её предыдущая жизнь. Кровать у неё была новая, резного бука, прекрасной работы, с новым же алым пологом и небесно-голубым покрывалом, но это была единственная приличная вещь в доме. Воздух в нем был затхлый, спертый. Изабелле никогда не нравился город с его шумом, гамом и суетой, молодая женщина всю жизнь предпочитала свежий ветер вересковых пустошей – безлюдных и безмолвных. В доме же воняло так, словно все запахи города просачивались в комнаты сквозь стены.
Вызывали омерзение и слуги. Это были старые мужчина и женщина, которые провели рядом с Эзрой уже много лет и делали свою работу молча, никогда не поднимая глаз от пола, и вечно ухмыляющийся мальчишка, оказавшийся их сыном – и полным идиотом. От этих злых людей тоже дурно пахло. Эзра и сам мылся только в тех случаях, когда собирался нанести визит какому-нибудь важному лицу; в остальное же время Бразен распространял вокруг себя запах несвежего тела и белья. Слуги же вообще никогда не мылись, и исходившая от них вонь просто ела Изабелле глаза.
её семья окончательно примирилась с этим браком. Когда кто-нибудь из Морлэндов наведывался к Бразену в гости, Эзра вел себя безукоризненно, следя за своими манерами за столом и обращаясь с Изабеллой с такой подчеркнутой вежливостью, что женщине хотелось закричать. Однажды она услышала, как Эдуард шепнул Дэйзи, что Бразен оказался вполне приличным парнем. Когда Изабелла была на людях, ей не на что было жаловаться, но никто не знал и никогда не узнает, что ей приходилось выносить, оставаясь с мужем наедине.