Подкова для черепахи

Минин Евгений

– Мяк? – удивлённо посмотрел на воллов Кузнец.

– Вот так да… – медленно ответил волл.

Отшиб и женщина-воин кинулись на новых врагов.

– Зря, – проронил волл.

Воительница и отшельник из Чарки упали без сознания. Кузнец встал чуть позади и опустил топоры.

– Не зря, – ответил всё тот же волл.

– Зачем ты это сделал, Кузнец? – завопил Искор.

– Я их оглушил. Ничего страшного.

– Кузнец. А ты тут как пришёл? – волл, расплывшись в улыбке, от которой у художника треснет полотно, развёл руки.

– Зуб,

зуд, зерно, – за спиной послышался голос мальчишки, и, пока Кузнец пытался вспомнить, где он это слышал, на него из ниоткуда вылилось два, а то и три ведра воды. – Извини, я слишком далеко стоял.

Кузнец повернулся и глянул на своего секунданта. Потом отжал усы, как полотенца, и вернулся к воллу, который стоял не то чтобы в недоумении, а в лёгкой задумчивости. Задумчивость сама по себе для воллов сравнима с чудовством. Когда это с ними происходит, они часто не знают, что с этим делать, и молча ждут, пока оно само пройдёт.

– Я браги хотел помародёрить. А ты тут как оказался? – Кузнец убрал топоры в кольца.

– Ты его знаешь? Они разве не?

– Это Мяк. Раньше жил в племени под Полупортом. Я у них брагу брал для трактира. Так что ты тут делаешь, Мяк?

Только услышав своё имя, волл вернулся умом в Чашу, посмотрел в небо, пожал плечами и опустил взгляд на Кузнеца.

– Кислит, вот и ушёл.

– Да ладно тебе, хорошая брага была. – Кузнец подошёл поближе и похлопал по высокому плечу Мяка.

– Вот ушёл. – сказал Мяк. – Свою варить начал. Люблю, когда послаще.

– Кузнец! – жалобно прокричал Искор.

– Нет, он нам не враг. Опусти… – Кузнец поднял бровь, глядя на мальчишку. – Ты собрался отбиваться пучком травы?

– Нас охотят?

– Нет, Мяк. Я хотел сделать всё тихо, украсть и дёру дать, но тут эта герой со своим стальным дрыном. Ваши прибежали на крики и шум. А там уже как-то само собой началось.

– Знаю. Пойдём браги попить, историй поговорить.

– Я бы рад, да вот надо вернуться побыстрее. И эти двое проснутся, захотят объяснений. Может, ты мне дашь два бочонка по старой дружбе, а я удостоверюсь, что эта шальная, проснувшись, с мечом на вас не побежит.

– Так можно. – Мяк кивнул двум другим воллам, и те испарились в тёмной пещере. – А мальчишка кто?

– Секундант мой. – Искору показалось, что Кузнец говорил об этом то ли со стыдом, то ли стесняясь.

– Зачем ты так? – покачал головой Мяк.

– “Три топора” разнесли в щепки. Вот побираюсь по давальцам. Пришлось зарегистрироваться и всё начать делать по их правилам. Надеюсь к концу турнира получить бочку питар, и тогда обратно на покой.

– Втянешься. – Мяк снова покачал головой.

– А что же с вашими товарищами? – Искор оглянулся на лежавших воллов.

– Этого заберём, – Мяк указал на того, что ещё дышал и лежал без сознания.

– И вы не злитесь на нас за то…

– Пацан, что ты начинаешь? Всё в порядке. Мы договорились о браге. Враждовать не будем.

– Не ругай молодого, – Мяк приобнял Кузнеца и, улыбнувшись, посмотрел на Искора. – Нам нас много не надо. Всё порядок.

Пока воллы несли бочки с брагой, Кузнец коротко рассказал о том, через что они с Искором прошли.

– Так что пацан у меня боевой, – гордо заметил Кузнец.

– Непохож. – Мяк смерил Искора взглядом. – Получается, многих напарников пережил?

– Он и меня переживёт. – Кузнец подмигнул Искору.

– А почему вас… тебя Мяк зовут?

– Прозвище. Зовут меня Умпава. Там ещё буквы были, но я забыл, какие.

– Что ты сделал, чтобы получить такое прозвище?

– Дрался. Люди такой звук делают, когда я их бью.

Искор сглотнул и поутих. Он рассматривал Мяка. Зеленоватая кожа рельефно обтягивала могучие и крепкие мышцы. Его руки доставали до земли, когда он сидел на камне. Волосы на голове спускались по щекам, а подбородок был чистым и мощным, как лоб Отшиба. В отличие от барангутангов, Мяк говорил легче, и запас слов у него был куда больше. В голове накопились вопросы, которые он не хотел выплёскивать сейчас на дружелюбного волла, но и забывать не хотел. Позже он обратится с ними к Кузнецу или хотя бы к Квасунту.

– А помнишь, ты топорами нам грозил, когда мы напопутали и дали тебе стоявшие бочки?

– Они привезли мне выдержанную брагу. Ту, что для себя варят. Воллов наша не берёт, – заливаясь смехом и утирая слёзы, Кузнец растолковал Искору историю. – А я полдня понять не мог, чего это у меня все по кружке берут и сидят за столами, не шевелятся. Пришлось потом разбавлять, пока они мои бочки не привезли, а тут сразу вкус не тот. Завсегдатаи, как в себя поприходили, начали требовать привычную. Кое-как убедил потерпеть недельку.

– Да, днишки.

– Да, деньки, не говори, – выдохнул и унялся Кузнец.

– Вот твои бочки. – Мяк уловил звуки шагов за спиной из пещеры, и мигом на свет показались два волла, несущие в руках по бочке.

– Спасибо, Мяк. Будь здоров и заходи. Через год откроюсь. Там же.

– Место не потеряешь?

– Перекуплю. Я же в ракушках купаться буду через год, – усмехнулся Кузнец и попрощался с воллом. – Ах да… Можно тебя попросить ещё об одном?

– Накладывай.

– Мне будет нужен твой клык.

– Могу, – усмехнулся Мяк.

Искор взвизгнул, когда Мяк пожал ему руку, но тут же натянул неубедительную улыбку. На агонизирующем от боли лице улыбка смотрелась так же нелепо, как на лице волла.

Воллы ушли, а Кузнец подкатил бочки с брагой под тень дерева. Солнце уже висело над стеногорами, и до заката оставались считанные бубы. Первым в чувство пришёл Отшиб и вёл себя как ни в чём не бывало. Человек, привыкший к периодической потере памяти, не отличает её от потери сознания и пробела событий за время своего отсутствия.