Подлежит ликвидации
Шрифт:
Кошкин пришел в себя.
С ужасом взглянул на нежданного гостя:
– Капитан?
Акимов ответил:
– Я! Из могилы поднялся, чтобы предъявить кое-кому счет за Литвинова. Кому конкретно, не догадываешься?
– Подожди, капитан, подожди! Степаныча приказал убрать Ромашин. Наверняка с санкции Данилевского. Ты же знаешь, мы с Гришко только выполняли приказ.
– Вы не должны были допустить его встречи со мной?
– Да!
– А просто заблокировать Степаныча не могли? Закрыть в хате, и все! Зачем убивали?
Кошкин
– Я же сказал – его судьбу решали наверху!
– А вы, паскуды, и рады завалить беззащитного человека, который вам в отцы годился.
Кошкин пролепетал:
– Но ведь не по своей воле, Сергей!
Акимов повысил голос:
– Не смей меня по имени называть, паскуда! Сергея больше нет. И в этом случае вместо меня убили ни в чем не повинного человека.
– Это не мы!
– Знаю! Но прикажи Ромашин вам с Гришко провести акцию с бомжем, вы пошли бы на это. Ведь вам же боссы неплохо приплачивают к окладу, не так ли?
Кошкин заныл:
– Капитан! Не горячись! Мы все люди подневольные. Попробуй не исполни приказ, и Данилевский в момент отправит на тот свет.
– Зачем ты убил Литвинова?
– О господи! Я выполнял приказ, сколько говорить об этом. Иначе сдался бы мне этот старик.
– Что вы искали в его квартире?
– Все, что могло вызвать подозрение, конкретно – ничего.
– Литвинов подвергался пытке?
– Нет!
– Лжешь!
– Нет, капитан!
– Я видел его после вашего ухода. Он еще был жив. Ты, сука, даже мгновенно убить не мог. Он мне рассказал о вашем визите.
Кошкин проговорил:
– Жив? Не может быть! Я бил в сердце!
– А попал в иконку. Она не спасла Степаныча, но и не дала умереть сразу. Наверное, для того чтобы я поговорил с ним. И мы поговорили. Я знаю все, что ты делал с Гришко у него дома. Так что не стоит лгать.
Оборотень, протрезвев, спросил:
– Что ты хочешь? Что собираешься делать? Послушай! Тебе лучше связаться с Данилевским или Ромашиным. Они согласятся на все условия, лишь бы ты исчез из города. Потому что понимают, какую ты для них представляешь опасность.
– И чтобы никто не узнал о их деятельности в Тургузе?
– Да какая разница? Ромашина я знаю. Он заплатит любые бабки, лишь бы ты не начал охоту за ним.
– Вот как? И Данилевский заплатит?
– Конечно!
Капитан присел перед оборотнем, держа вооруженную руку за спиной.
– А ты готов заплатить за право жить?
– Да, да! Но у меня не так много денег.
– Ты вот спросил, что я намерен делать, так?
– Да! И я готов обговорить сумму.
– Ты не понял меня, Кошкин, но... об этом чуть позже. Где твой сотовый телефон?
– В кармане брюк.
Кошкин был одет в спортивный костюм.
– Вызывай сюда Гришко! И без шуток, Кошкин, иначе я тебе такое устрою, что смерть станет желанным избавлением от нестерпимых мук. А потом я отвечу на твой вопрос, что намерен делать в отношении и тебя, и старшего лейтенанта.
– Но если он
– Тогда тебе будет очень плохо. И больно. Постарайся сделать все, чтобы подельник приехал! Мой тебе совет – постарайся. И чтобы он ничего не заподозрил. Звони!
Кошкин набрал номер:
– Василий? Привет!
Акимов, наклонившись к Кошкину, мог слышать разговор.
Гришко ответил:
– Привет! Что-нибудь случилось?
– Ты мне нужен! Немедленно! И не звони Ромашину, проблема, что у меня возникла, не касается Службы!
– Хорошо! Куда подъехать?
– Домой! И давай поторопись. Я жду!
– Понял! Выезжаю!
Кошкин отключил мобильник, взглянул на Акимова:
– Гришко подъедет где-то через полчаса, он недалеко отсюда живет!
– Знаю! Теперь разберемся до конца с твоим вопросом, что я намерен делать с тобой и твоими подельниками. Ответ очевиден. Завалить вас, подонков. За предательство, за убийства, прикрываемые служебной необходимостью, за то, что вы, твари, порочите звание российских офицеров. И первым ответишь ты.
Кошкин хотел закричать, но крик застрял у него в горле.
Акимов выверенным движением вонзил стилет в сердце предателю.
– Это тебе за Степаныча, пес шелудивый!
Убедившись, что Кошкин мертв, Акимов за ноги оттащил труп в спальню. Вытащив из трупа орудие убийства, Сергей протер его полой спортивной куртки Кошкина, спрятал в отсеке ветровки, достал пистолет, прошел в прихожую, приоткрыл дверь, отошел на кухню. Сел на табурет, закурил, стряхивая пепел в раковину.
Полчаса прошли быстро.
В подъезде раздался легкий шум, скрипнула дверь. Затем:
– Леха?
Не получив ответа, старший лейтенант вытащил из кобуры пистолет, медленно, на цыпочках начал продвигаться по коридору. Он дошел до гостиной и направил ствол в комнату, повторив:
– Кошкин?
Ответил Акимов, вышедший в арку между коридором и кухней:
– Ау, паскуда!
Старший лейтенант резко обернулся на голос.
Сергей выстрелил.
Пуля вонзилась в лоб второго предателя, отбросила того на косяк межкомнатной двери. От косяка Гришко завалился в проход.
Капитан поднял выброшенную затвором гильзу, положил ее в карман, куда до этого опустил окурок. Взял из туалета швабру, намочил тряпку в унитазе. Протер пол коридора и прихожей. От двери бросил швабру на пол. Вышел, закрыв за собой дверь квартиры покойного Кошкина. Снял перчатки. Вновь прикурил сигарету. Пошел к месту, где оставил недавно приобретенную «семерку».
В 22.30 Сергея уже обнимала Галина в прихожей съемной квартиры. «Семерку» капитан оставил у дома. На такую тачку вряд ли даже посмотрят угонщики. А молодежь, что, обдолбившись наркотой, шастает по дворам, завести машину не сможет, так как Сергей снял центральный высоковольтный провод от катушки зажигания к распределителю. «Семерка» имела обычный, не инжекторный двигатель. А дождь за окном все усиливался, грозя затянуться до утра.