Подлинная история Дюны

Я не знаю, зачем написал эту книгу. Кому сейчас какое дело до того, что бог знает когда, в неведомой глухомани давно позабытый император в безумной войне погубил себя, свое государство и свой народ? Какое кому дело до странностей эпохи, которая сама по себе давно позабыта? Императора звали Муад’Диб, планета называлась Дюна – царство спайса, и теперь мне кажется, что на ее бесплодной почве не могло вырасти ничего, кроме лживых сказок и легенд. В наши дни, по необъяснимому капризу моды, эти шитые откровенно белыми нитками хроники, густо пересыпанные враньем, а то и вовсе сочиненные на скорую руку для чьей-то надобности, вдруг стали невероятно популярны и даровали своим перекроенным

Но что в реальности стоит за этими историями? Официальные учебники более чем скупо расскажут вам в разных вариантах примерно следующее: в результате Четвертой НТР спайсовая экономика и спайсовые средства коммуникации уступили место более прогрессивным компьютерным технологиям. Вот так – вдруг взяли да уступили. Можно еще узнать, что в итоге преобразований прекратил существование имперский строй правления. И все.

Вторая, несравнимо более объемная группа источников – это книги и фильмы о романтическом императоре Дюны, юном Поле Муад’Дибе-Атридесе, творившем чудеса героизма, а также чудеса просто так, в борьбе со злодеями Харконненами и во славу пустынного народа фрименов. Эти сказочные приключения, изобретенные целым коллективом авторов и многократно отредактированные ответственными официальными лицами, ныне выдаются за подлинную историю событий, и в таком виде имеют несомненный успех у громадного большинства публики. Прием далеко не новый – вспомним, как кадры штурма Зимнего дворца из эйзенштейновского «Октября» власти долгое время выдавали за документальную хронику. Но даже вполне здравомыслящие люди, видящие, какие гнилые балки подпирают весь этот исторический балаган, склонны говорить: «Зачем это трогать? Это уже культурная традиция, это эпос. Оставьте!»

И в самом деле, кому нужна истина? Она неудобна, она многим мешает жить. Путь к ней труден, полон хлопот, а зачастую и откровенных опасностей, и даже будучи найдена, она склонна обманывать ожидания своих паладинов, поскольку бывает непонятна, парадоксальна и вовсе не стремится соответствовать людским представлениям о ней. Так стоит ли игра свеч? Для чего черствой, грубой прозой документа разрушать красивую легенду? Не знаю, но могу сказать одно: тяга к истине неистребима, так же как неодолимо простое желание рассказать хоть кому-нибудь, как все было на самом деле.

Вранье о Дюне было выгодно всем и всегда. Все эти враждующие кланы, вереницей сменявшие друг друга на Арракисе, – Харконнены, Атридесы, снова Харконнены, Валуа, а за ними император, ландсраат, и так далее – активно подыгрывали друг другу по части сочинительства всевозможных басен о родине спайса, передавая по цепочке эстафетную палочку лжи. Харконнены придумывали фантастическую повесть об ужасных диких фрименах, чтобы удобнее было скрывать от императора свои махинации с меланжем. Муад’Дибу до зарезу был нужен спешно состряпанный трагический детектив о вероломстве Харконненов, чтобы скрыть правду о смерти собственного отца. Наемные писаки ландсраата сочинили сказку о героической арракинской революции и лихом Муад’Дибе, поскольку лидерам парламента было бы крайне неудобно рассказывать, как на самом деле и на чьи деньги эта самая революция была произведена. И уж совсем неприятным для всех без исключения участников было бы оглашение истинной подоплеки страшнейшей братоубийственной бойни на Арракисе и подробностей устранения ставшего ненужным императора.

Эта цепочка обмана, умалчиваний и фальсификаций и образует то, что именуется «официальной версией», – основу сказаний и сериалов. К сожалению, рискуя надоесть, мне придется выписывать эти два слова вновь и вновь, поскольку для большинства людей – читателей и зрителей – никакого другого источника знаний об истории Дюны нет и никогда не было. Если отбросить откровенное вранье и домыслы, то мы увидим, что имперские историки (а за ними – писатели и сценаристы всех мастей) использовали всего два далеко не новых, но действенных приема.

Первый – умалчивание. Рассказывать правду можно – но не всю. Наши повествователи, например, долго и в подробностях описывают, какие интриги плели в Арракине карлик Биджаз и лицевой танцор Скайтейл, но при этом почему-то упорно забывают упомянуть, что город в это время был зажат в тисках войны, продолжающейся седьмой год, а спайсовая цивилизация доживала последние дни.

Второй кит фальсификации – это нарушение хронологии. Для эффектности романтических завязок и развязок так удобно, чтобы кто-то стал старше, кто-то моложе, а кто-то просто встал из гроба и оказался в том месте, где на самом деле отродясь не бывал. Скажем, в книгах и сериалах рядом с гибнущим императором скачет и страдает его преданная сестра – юная и гибкая шестнадцатилетняя Алия, загадочная колдунья-девственница. Между тем Алие в ту пору было под тридцать, она весила более девяноста килограммов и была матерью двоих детей. Своего венценосного брата она ненавидела лютой ненавистью и сражалась с ним всеми доступными средствами.

Самое удивительное здесь то, что недостатка в подлинных документах, рассказывающих правду о тех далеких событиях, нет. Напротив, они дошли до нас, как пишет классик, «в смущающем изобилии». До сегодняшнего дня на Дюне, в бывшем дворце Фенрингов, в полной сохранности находится императорский архив, в котором, например, последние десять лет жизни Пола Муад’Диба местами описаны буквально по часам. На Каладане, в библиотеке Сената, без всяких затруднений можно прочитать всю, до последнего листка, переписку леди Джессики и Алии. Даже по знаменитому антиимператорскому заговору, замысленному и подготовленному в величайшей тайне, хранимой под страхом смерти, в открытых анналах ландсраата я нашел около ста документов, и среди них – протоколы секретных заседаний с автографами Харконнена и Валуа, и таким примерам несть числа.

Поэтому главной сложностью для любого, взявшегося говорить о Дюне на основании фактов, а не измышлений беллетристов, становится непреодолимый объем документальных материалов. Нельзя объять необъятное, невозможно в одной, или даже нескольких книгах рассказать о перипетиях в жизни огромной Империи за сорок лет. Поэтому сразу – допускаю, что это было спорным или слишком смелым шагом, – кроме необходимых упоминаний, я исключил из своего повествования все непосредственно, даже можно сказать топографически не касающееся Дюны. Таким образом, я смог сосредоточить внимание на очень небольшом сегменте арракинской саги, поскольку девять десятых решений о судьбах спайса, императора и народов Дюны принимались в коридорах власти очень и очень далеко от пустынь Арракиса.

Но даже и без описания парламентских интриг и козней транснациональных компаний, одной Дюны, с ее этнической пестротой и широчайшим спектром экологических, религиозных и прочих проблем, с избытком хватило бы на дюжину многотомных диссертаций. По этой причине, желая хотя бы до какой-то степени сохранить читаемость книги, я до (а местами и сверх) возможных пределов ограничил количество описываемых персонажей, сократил список географических названий, языковых идиом, технических деталей и так далее, в надежде как можно яснее донести логику сюжета.

К сожалению, хотя документы по Арракису девяностых – двухсотых годов исчисляются тысячами, этот летописный ряд страдает вечной болезнью всех летописей, характеризуемой выражением «где густо, где пусто». Даже в отведенных мной узких рамках было бы самонадеянной похвальбой утверждать, что об арракинских событиях нам известно абсолютно все. Нет, не все. Многие фрагменты заговоров, секретных сделок, скрытой от мира подготовки негласных операций хранят тайну до сих пор, да и война тоже унесла немало ключей от своих загадок В особенности это относится к периоду после двести первого года, когда тема Дюны стала нежелательной для прессы, а значительная доля политической и дипломатической информации сначала оказалась на закрытых полках архивов, а оттуда отправилась прямиком в огонь начальственных каминов. Приходится признать, что история финальной части царствования Муад’Диба несет в себе достаточно эпизодов или откровенно темных, или освещенных неясно и односторонне.