Подлинная судьба Николая II, или Кого убили в Ипатьевском доме?

Сенин Юрий Иванович

— Сколько вся эта операция продолжалась?

— Ну, видите, во-первых, они собирались очень долго. Почему? Я это потом скажу. Она продолжалась часа два. Да, часа полтора, видимо, они собирались. Потом, когда они спустились, там в течение получаса все было завершено. Во дворе стоял грузовик приготовленный. Он кстати, был заведен для того, чтобы создать, так сказать, условия неслышимости. Мы на одеялах трупы эти выносили в грузовик.

— Значит, туда вошли все обитатели этого?..

— Абсолютно все, все одиннадцать человек, за исключением, значит, маленького мальчика Седнева.

— Поваренка?

— Поваренка, которого мы примерно, утром 16-го изъяли и переселили его в здание охраны, а потом его со временем отпустили

в деревню. Все одиннадцать человек были расстреляны. Вот когда я часто, иногда я выступал с такими воспоминаниями, это обычно бывало в санаториях. Отдыхаешь. «Ну, слушай, — подходят ко мне, — давай, расскажи». Ну, я соглашался, при условии, если вы соберете надежный круг товарищей, членов партии, я расскажу. Они задавали такой вопрос: «А почему всех? Зачем?» Ну объяснял зачем: чтобы не было, во-первых, никаких претендентов ни на что.

— Ну да, любой из членов фамилии мог бы стать претендентом.

— Ну, да, если бы даже обнаружен труп, то, очевидно, из него были созданы какие-то мощи, понимаете, вокруг которых группировалась бы какая-то контрреволюция.

— Часто возникает вопрос: «Известно ли было, ну, скажем, Владимиру Ильичу Ленину, Якову Михайловичу Свердлову или другим руководящим нашим центральным работникам предварительно о расстреле Царской семьи?» Ну, мне трудно сказать, было ли им предварительно известно, но я думаю, что поскольку Белобородое, то есть Голощекин два раза ездил в Москву для переговоров о судьбе Романовых, то, отсюда, конечно, следует сделать вывод, что об этом именно шел разговор. И вот Быков, и мне это известно, что предполагалась организация суда над Романовыми сначала, значит, вот в таком широком, что ли, порядке, вроде всенародного суда, а потом, когда уже вокруг Екатеринбурга все время группировались всевозможные контрреволюционные элементы, стал вопрос об организации такого узкого суда, революционного. Но и это не было выполнено. Суда как такового не состоялось, и по существу расстрел Романовых был произведен по решению Уральского исполнительного комитета Уральского областного Совета…»

Следует иметь в виду, что это рассказывает глубокий старик с воспоминаниями почти полувековой давности. Возможно, именно поэтому перечисление участников расстрела не совпадает с воспоминаниями других участников. Не совпадают и некоторые свидетельства.

Например, Никулин ни словом не упоминает о добивании женщин штыками. Об этом не упоминает и первый свидетель Павел Медведев. Забегая вперед — ничего об этом не говорит и Петр Ермаков. Юровский же утверждал, что Ермаков штыком добивал дочерей. А Михаил Медведев утверждал, что латыши добивали штыками Демидову. Никулин же утверждает, что Демидову пристрелили. При осмотре комнаты следов штыков не обнаружил ни следователь Сергеев, ни следователь Соколов. Несмотря на это генерал Дитерихс утверждал, что следы штыков в полу все таки были. Существенным в воспоминаниях Никулина является упоминание о предполагаемой организации суда над Романовыми.

5. Свидетельство Петра Захаровича Ермакова [4] .

«Был вопрос несколько раз на обсуждении малым кругом президиума о расстреле; был даже, помню, в первых числах июля, но велись переговоры с центральной властью, которая просила направить в центр и там устроить суд за подписью Я.М. Свердлова <…>, но и требование уральских рабочих было для Областного совета резким. Совет должен был считаться с этим, да и отправлять было рискованно, могли по дороге отбить. Момент был колеблющим, и на требование Областного Совета перед центром о расстреле Николая было дано согласие за подписью Свердлова, но о семье, я помню, не говорилось ни звука.

4

Воспоминания приводятся в современной орфографии.

Екатеринбургский

исполком принял постановление расстрелять Николая, но почему-то в постановлении не говорилось о семье, о их расстреле. Когда вызвали меня, то мне сказали: «На твою долю выпало счастье расстрелять и схоронить так, чтобы никто и никогда их трупов не нашел. Под личную ответственность». Сказали: «Мы тебе доверяем, как старому большевику».

Поручение я принял и сказал, что будет выполнено точно. Подготовил место, куда везти и как скрыть, учитывая все обстоятельства важности политического момента. Когда я доложил Белобородову [5] , что могу выполнить, то он сказал, сделать так, чтобы все были расстреляны, мы это решили, дальше я в рассуждения не вступал, стал выполнять так, как это нужно было. Получил постановление 16 июля в 8 часов вечера, сам прибыл с двумя товарищами, Медведевым и др. латышом, который служил в моем отряде, в карательном отделе. Прибыл в 10 часов в «Дом особого назначения». Вскоре пришла моя машина малого типа, грузовая.

5

Фамилия зачеркнута.

В 11 часов было предложено Романовым и их близким спуститься на нижний этаж. На это предложение был вопрос: для чего. Я сказал, что вас повезут в центр, здесь вас держать больше нельзя, угрожает опасность. Как наши вещи, спросили. Я сказал: ваши вещи мы соберем и выдадим на руки. Они согласились, сошли вниз, где для них были поставлены стулья. Вдоль стены. Хорошо сохранилось в моей памяти: с первого фланга сел Николай, Алексей, Александра, старшая дочь Татьяна, далее доктор Боткин сел, потом фрейлина и дальше все остальные.

Когда все успокоились, тогда я вышел и сказал своему шоферу: действуй! Он знал, что надо делать. Машина загудела, появились выхлопки, все это нужно было для того, чтобы не было звука слышно на воле. Все сидящие чего-то ждали, у всех было напряженное состояние, изредка перекидывались словами. Александра несколько слов не по-русски. Когда было все в порядке, тогда коменданту дома в кабинете дал постановление областного исполнительного комитета Юровскому, то он усомнился, почему всех, но я ему сказал: надо всех и разговаривать нам с вами долго нечего, время мало, пора приступить.

Я спустился вниз совместно с комендантом, надо сказать, что уже заранее было распределено, кому и как стрелять. Я себе взял самого Николая, Александру, дочерей, Алексея, потому что у меня был маузер, им можно верно работать, у остальных были наганы. После спуска в нижний этаж мы немного обождали, потом комендант предложил всем встать, все встали. Но Алексей сидел на стуле. Тогда стал читать приговор постановления, где говорилось — по постановлению исполнительного Комитета расстрелять.

Тогда у Николая вырвалась фраза: «Как? Нас никуда не повезут?» Ждать дальше было нельзя, я дал выстрел в него в упор. Он упал сразу, но и остальные также. В это время между ними поднялся плач, один другому бросались на шею. Затем дали несколько выстрелов, и все упали.

Тогда я стал осматривать их состояние, которые были еще живы, то я давал новый выстрел в них. Николай умер с одной пули, жене дано две и другим по несколько пуль. Были все расстреляны 11 человек в доме, где содержались. При проверке пульса, когда были уже мертвы, то я дал распоряжение вытаскивать через нижний ход в автомобиль… и сложить. Так и сделали, всех покрыли брезентом… После расстрела все были уложены в грузовой автомобиль заранее намеченному пути автомобиль выехал [когда] эта операция была закончена, около часа ночи с 16 июля на 17-е 1918-го. Автомобиль с трупами направился через ВИЗ, минуя ту рощицу на 8 километре, где когда то были разработки… по направлению дороги Коптяки, где было выбрано место для сокрытия трупов…»