Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Шрифт:
вполоборота. Его глаз художника особенно привлекали цветы на дамских шляпках очень
ярких тонов среди темных волн атласных цилиндров. Клод заметил трех священников,
двух солдат, попавших сюда неизвестно откуда, бесконечные вереницы мужчин в орденах, целые процессии девушек с маменьками, задерживающих движение. Многие были
знакомы между собой: издали улыбались, кланялись друг другу, иногда на ходу
обменивались рукопожатиями. Голоса заглушало непрестанное
... затем после длительных поисков он в третий раз оказался в Почетном зале. Теперь здесь
была настоящая давка. Знаменитости, богачи, баловни успеха, все, что вызывает в Париже
шумные толки: таланты, миллионы, красота, популярные писатели, актеры, журналисты, завсегдатаи клубов, манежа, биржевики, женщины различного положения - кокотки,
актрисы бок о бок со светскими дамами, - все сосредоточились здесь; и, раздраженный
тщетными поисками, Клод удивлялся пошлости лиц, разношерстности туалетов, -
немногих элегантных среди многих вульгарных...
Здесь дефилировал весь элегантный Париж, женщины показывали себя, явившись сюда в
тщательно обдуманных туалетах, предназначенных для того, чтобы завтра о них говорили
газеты. Публика пялила глаза на какую-то актрису, которая шествовала словно королева, опираясь на руку господина, манерами напоминавшего принца-супруга. У светских дам
были повадки кокоток; все они пристально разглядывали друг друга, и их неторопливые
раздевающие взгляды, блуждая от кончика ботинок до пера на шляпке, оценивали
стоимость шелков, измеряли на глазок длину кружев... “
К открытию Салона, который во времена Башкирцевой шел две недели, дамы и молодые
девушки на выданье шили новые платья, заказывали искусные шляпки. Кстати, по
правилам приличия в XIX веке на вернисаже не только дамы были в шляпках, но и
мужчины не снимали котелков и цилиндров, хотя, разумеется, все находились в
помещении, во Дворце промышленности.
Почему художники так стремились попасть в Салон? Почему импрессионисты годами
пытались попасть туда, пока не организовали свой “Салон отверженных”? И, несмотря на
свои “Салоны отверженных”, они продолжали свои неустанные попытки попасть в
официальный Салон и годы спустя.
Главное для чего был нужен Салон - это создание репутации художника.
О Салоне писали все газеты, рецензентами Салона были известнейшие писатели и поэты.
Достаточно вспомнить в этой связи имена Дени Дидро и Шарля Бодлера, которые каждый
в свое время на протяжении многих лет посещали Салон и подробно писали о нем. Свою
книжечку очерков “Мой Салон” выпустил и Эмиль Золя. Одного
картине, представленной в Салоне, было достаточно, чтобы создать имя художнику-
дебютанту. Как только он получал медаль, то тут же становился вне конкуренции. В Салон
теперь его картины принимались без голосования, вне конкуренции. Карьера его была
обеспечена: картину обыкновенно выкупало государство или какой-нибудь любитель
живописи за бешеную цену. Заказы текли рекой. Он менял место жительство, переезжая в
XVII округ Парижа, туда, где предпочитала селиться крупная буржуазия и где жили
многие литературные и театральные знаменитости. До сих пор в этом округе можно
встретить особняки современных мэтров-академиков. К примеру, такая судьба была у
Антонена Гийме, живописца и пейзажиста, который был дружен с Писсаро, Сезанном и
Золя, работал вместе с ними, но в решающий момент отказался от участия в выставке на
бульваре Капуцинок, организованной будущими художниками-импрессионистами, его
друзьями, выставился в Салоне 1874 года и получил на нем золотую медаль. Газеты
писали о его “великом успехе”. Впрочем, кто его теперь помнит, даже во Франции.
Чтобы представить себе, как относились в те времена к художнику во Франции, как высок
был его статус, стоит привести один анекдот. Однажды Клод Моне решил написать вокзал
Сен-Лазар. Он был нищ, неизвестен, но тем не менее оделся в свой лучший костюм и
явился к суперинтенданту железных дорог, представившись художником. Чиновник
решил, что перед ним один из тех мэтров, что заседают в Академии и выставляются в
Салоне, и для него было сделано все: все поезда были остановлены, паровозы загружены
углем, чтобы они могли непрестанно дымить и обеспечивать нужные художнику клубы
дыма в течение всего дня.
Было в таком отношении к художнику что-то святое. Посещать Салон полагалось не раз, и
не два, а много раз. Статьи критиков обсуждались в каждой аристократической и
буржуазной семье за обедом. Царил культ Салона, пусть наивный, ребяческий, в какой-то
степени глупый, но совершенно искренний. Если покупалась что-то в Салоне, то
покупалась картина, которая понравилась, которая искренне пришлась по душе. В
двадцатом веке стали покупать имена, пользуясь услугами маршанов.
Что такое был Салон для русского человека, поведал нам прекрасный художник и историк
живописи Александр Николаевич Бенуа:
“Парижский Салон”! Сколько слилось в этом слове для сердца каждого россиянина